Даже сказал им, что признался вам в краже одного из бесценных орехов, принадлежавших Блаю. Но самое главное, Байэм, благодарите небеса и Роберта Тинклера вот за что: я вспомнил, что Блай подошел к вам в ту секунду, когда вы пожимали Кристиану руку со словами:» Можете на меня положиться «.
Все затаив дыхание слушали мой рассказ. Один старичок даже поднес руку к уху, чтобы лучше слышать. По его просьбе я говорил медленно и отчетливо.
«Достаточно, мистер Тинклер», – сказали мне, когда я закончил, и вывели меня из комнаты… И вот я здесь, старина! Знаете, Байэм, – помолчав, вновь заговорил Тинклер, – я часто думал, не кокосовые ли орехи послужили причиной бунта? Помните, как Блай поносил Кристиана?
– Вряд ли когда-нибудь забуду, – ответил я,
– Я почти уверен, что именно это явилось для Кристиана последней каплей. А вы как думаете?
– Давайте не будем об этом, Тинклер, – отозвался я. – Мне все это до смерти надоело.
– Простите, старина. Конечно.
– Но я очень хочу услышать, как вы добрались до Тимора.
– Должен признать, Байэм, что тут Блай был выше всяких похвал. Он держал нас в черном теле, верно, но ведь спас же! Не думаю, что в Англии есть еще человек, способный на такое.
– А как было в Купанге?
– Купанг! Рай земной! Сейчас я расскажу, как мы туда пришли. Было часа три ночи… Постой-ка! Почему мой стакан пуст? Как хозяин, Байэм, вы не лишены недостатков…
Так мы просидели всю ночь.
Глава XXV. Уитиком
Через неделю моего пребывания у мистера Эрскина я послал сэру Джозефу записку. Я полагал, что он хотел меня видеть по какому-то делу, связанному с моим словарем, и теперь, немного придя в себя, с нетерпением ждал встречи с ним.
После смерти матери ничто уже не связывало меня с Англией; я столько пережил, что юношеская жажда деятельности, казалось, угасла во мне. Лица англичан казались мне чужими, их нравы – грубыми, подчас даже жестокими. Я стремился к Теани и к мирной красоте южных морей.
Я хотел сообщить сэру Джозефу о своем намерении навсегда покинуть Англию. Средства для этого у меня были – я даже мог бы купить судно, если бы понадобилось. Из Англии время от времени ходили корабли в новое австралийское поселение – Форт – Джексон, а добравшись туда, я мог бы нанять или купить корабль, который доставил бы меня на Таити. Я понимал, что ради памяти матери мне следует прежде побывать в Уитикоме; я одновременно и стремился и боялся увидеть свой родной дом.
В ответ на мою записку сэр Джозеф в тот же вечер пригласил меня отобедать с ним. Когда я пришел, у него уже сидел капитан Монтагью с «Гектора». Некоторое время мы обсуждали события в Европе, которые указывали на приближение войны. Вдруг сэр Джозеф обратился ко мне:
– Каковы ваши планы, Байэм? Хотите вернуться на флот или пойдете учиться в Оксфорд, как мечтал ваш отец?
– Ни то, ни другое, сэр. Я решил вернуться в южные моря.
При этих словах капитан Монтагью поставил стакан на стол, а сэр Джозеф удивленно посмотрел на меня.
– В Англии меня ничто больше не удерживает, – добавил я.
Сэр Джозеф покачал головой.
– Мне и в голову не приходило, что вы мечтаете о Таити, – проговорил он. – Я опасался, что вы можете отказаться от моря и предпочтете научное поприще, но острова… Нет, мой мальчик!
– Почему нет, сэр? – спросил я. – Здесь я свободен от каких бы то ни было обязательств, а там буду счастлив. Если не считать вас, капитана Монтагью да еще нескольких друзей, в Англии нет людей, которых мне хотелось бы видеть.
– Я понимаю, – ласково заметил сэр Джозеф. – Вы много выстрадали, Байэм, но не забывайте, что время залечивает самые глубокие раны. И вот еще что: у вас есть обязательства, причем серьезные.
– Перед кем, сэр?
Он задумался, а затем сказал:
– Вижу, что это не приходило вам в голову. Вопрос этот тонкий и деликатный. Монтагью, быть может, вы объясните?
Капитан отхлебнул вина, словно размышляя, с чего лучше начать, и поднял голову.
– Мы неоднократно говорили о вас с сэром Джозефом, мастер Байэм. Да, у вас есть обязательства.
– Перед кем, сэр? – повторил я.
– Перед вашим именем, перед памятью отца и матери. Вы были арестованы и преданы суду за мятеж, и хотя вас оправдали и вы виновны не более, чем я или сэр Джозеф, к вашему имени может пристать дурная молва. Может пристать, а пристанет или нет, зависит от вас. Если вы предпочтете жить на берегу или, что еще хуже, решитесь похоронить себя в южных морях, люди при упоминании вашего имени будут говорить: «Роджер Байэм? Ну как же, прекрасно помню, это один из мятежников с „Баунти“. Его судили, но в самый последний момент оправдали. Он был на волосок от гибели!» Общественное мнение – грозная сила, мистер Байэм. Сбрасывать со счетов его нельзя.
– Скажу прямо, – отозвался я. – Черт с ним, с общественным мнением! Я не виновен, и мои родители – если есть загробная жизнь – знают об этом. Другие же пусть думают, что хотят.
– Вы оказались жертвой обстоятельств и много перенесли, – мягко возразил капитан Монтагью. – Я хорошо понимаю ваши чувства, однако правы мы с сэром Джозефом, а не вы. Вы носите благородное имя и поэтому обязаны продолжать службу на море. Близится война, ваше участие в ней заставит болтунов замолчать. Ну же, Байэм! Честно говоря, я хочу, чтобы вы служили на «Гекторе», даже оставил для вас место.
– Именно так вам и следует поступить, – кивнул сэр Джозеф.
Доброта капитана Монтагью весьма меня тронула.
– Благодарю вас, сэр, – пробормотал я, – мне лестно ваше предложение, но…
– Нет никакой нужды решать прямо сейчас, – прервал он. – Обдумайте то, что я вам сказал, и в течение месяца дайте ответ.
– Да, не торопитесь, – поддержал сэр Джозеф, – а сегодня больше не будем об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70