Наконец 22 августа мы стали на якорь в бухте Эдвенчер. Там мы провели две недели: запасались пресной водой и пилили доски, которые потребовались нашему плотнику. Место было угрюмое, все заросшее огромными эвкалиптами; высота некоторых доходила до ста пятидесяти футов.
Мистер Блай назначил меня старшим группы, кото рая должна была запасать пресную воду. Он выделил в наше распоряжение катер и приказал наполнять бочонки в лощине, находившейся в восточной части берега. Неподалеку от этого места наш плотник Перселл вместе со своими подручными Норманом и Макинтошем и двумя выделенными им в помощь матросами занимались заготовкой досок. Они свалили несколько высоких эвкалиптов, однако плотник, внимательно их осмотрев, объявил, что оони никуда не годятся, и велел своим людям рубить деревья другой породы – более низкие, с шершавой корой и красноватой древесиной.
Однажды утром, когда я наблюдал за наполнением бочонков, на берегу появился Блай с охотничьим ружьем под мышкой; за ним следовал мистер Нельсон. Капитан взглянул на пильщиков и внезапно остановился.
– Мистер Перселл! – хрипло позвал он.
– Да, сэр?
В некоторых отношениях плотник Перселл походил на капитана «Баунти». Не считая врача, он был самым старым на корабле и почти всю жизнь провел в море. Свою профессию он знал не хуже, чем Блай навигацию, и был таким же своевольным и гневливым, как и Блай.
– Будь я проклят, мистер Перселл! – воскликнул капитан. – Эти бревна для досок коротки. Я же велел вам выбирать деревья повыше!
– Так точно, сэр, – ответил Перселл, начиная злиться.
– В таком случае выполняйте приказание и не тратьте время понапрасну.
– Я не трачу время, сэр, – побагровев, проговорил плотник. – У высоких деревьев древесина никуда не годится – я обнаружил это, когда повалил несколько штук.
– Никуда не годится? Чушь! Мистер Нельсон, разве я не прав?
– Я ботаник, сэр, – сказал Нельсон, не желая вмешиваться в спор, – и не разбираюсь в древесине так, как плотник.
– Вот именно. А плотник разбирается, – вставил Перселл. – Доски из высоких деревьев получаются отвратительными.
Блай вышел из терпения.
– Делайте, как я вам говорю, мистер Перселл! – резко приказал он. – Я не собираюсь спорить ни с вами, ни с любым другим моим подчиненным.
– Хорошо сэр, – упрямо продолжал Перселл. – Высокие так высокие. Но я повторяю, что доски из них будут никудышные. Плотник знает свое дело не хуже, чем капитан свое.
Блай, который уже начал удаляться, резко повернулся на каблуках.
– Ну это уже слишком, гнусный старый бунтовщик! Мистер Норман, командуйте здесь вы. А вы, мистер Перселл, немедленно доложитесь лейтенанту Кристиану, чтобы он посадил вас на две недели в кандалы!
Доставить Перселла на корабль поручено было мне. Старик весь кипел от гнева; челюсти его были крепко стиснуты, кулаки сжаты так, что на предплечьях выступили жилы.
– Назвать меня гнусным бунтовщиком, – бормотал он себе под нос, – да еще посадить в кандалы за то, что я делаю свое дело! Это ему так не пройдет! Вот, доберемся до Англии… Свои права я тоже знаю!
Питались мы все так же скудно. В бухте Эдвенчер нам почти не удалось попробовать свежатинки. Мы несколько раз забрасывали невод, но поймали лишь несколько скверных рыбешек; моллюски, найденные нами в прибрежных скалах, оказались ядовитыми. В то время как мистер Блай лакомился подстреленными им утками, матросы только что не помирали с голода, офицеры тоже роптали.
Две недели, проведенные в бухте Эдвенчер, оказались невеселыми. Плотник сидел в кандалах, Фрайер и Блай едва разговаривали, так как штурман подозревал, что капитан неплохо нажился, когда закупал продовольствие для корабля, а незадолго до отплытия один из мичманов, Нэд Янг, был привязан к пушке и наказан дюжиной ударов плетью.
В тот день Янга с тремя матросами послали на маленьком катере набрать моллюсков, крабов или чего-нибудь еще свежего для наших больных, которые жили в палатке на берегу. Вернулись они лишь к вечеру, и Янг доложил, что Дик Скиннер, матрос и корабельный парикмахер, ушел в лес и не вернулся.
– Скиннер нашел дерево с дуплом, – рассказал Блаю Янг, – и так как вокруг кружили пчелы, решил, что в дупле есть мед. Он попросил у меня разрешения выкурить пчел и достать мед и сказал, что в молодости держал своих пчел и знает, как с ними обращаться. Я охотно согласился, зная, что меду вы обрадуетесь, но, когда часа через два мы вернулись к тому дереву, костер еще горел, но Скиннера нигде не было видно. Мы проискали его до сумерек, но, к сожалению, сэр, так и не нашли.
Как раз в этот день Блай вызвал к себе парикмахера и был страшно рассержен на Янга за то, что тот забрал Скиннера с собой. Теперь же, узнав, что матрос пропал, капитан просто разъярился.
– Черт бы вас побрал со всеми остальными мичманами вместе! – ревел он. – Все вы хороши! Если б вам удалось достать мед, вы бы его тут же и сожрали! Где этот чертов Скиннер, я вас спрашиваю? Немедленно забирайте с собой матросов и отправляйтесь туда, где вы его оставили. И без Скиннера не возвращайтесь!
Янг был человеком взрослым. При словах капитана он вспыхнул, однако почтительно приложил руку к шляпе и ушел. Возвратились они только на следующий день, пробыв без пищи почти сутки. Скиннер вернулся с ними; оказывается в поисках дикого меда он пошел дальше в лес и заблудился в чаще.
Пока шлюпка приближалась, Блай сердито расхаживал по квартердеку. Как и все люди, которые вынашивают свою злобу и накаляются до последнего предела, капитан готов был взорваться уже в тот момент, когда Янг ступил на палубу.
– Ступайте на корму, мистер Янг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70