Поугрожать — да, это надо, это входит в правила игры, а вот стрелять ни к чему. Торговля — это не война, торгуя, убивать невыгодно, иначе в другой раз, придя в это же место с товарами, останешься с носом.
С племенами караибов, которые обитали на некоторых островах, пираты торговали лишь изредка. Этих воинственных гордых индейцев становилось все меньше. Их убивали и испанцы, и европейские пираты. Караибы озлоблялись. Когда-то, задолго до Колумба, они пришли на эти острова с материка, перебили почти всех здешних, мужчин из племени араваков, а аравакских женщин взяли в плен. С тех пор так повелось, что мужчины-караибы говорили на своем языке, а их женщины — по-аравакски. Караибы уже давно поняли, что белокожие пришельцы приносят с собой смерть. Проигрывая сражения, индейцы кончали жизнь самоубийством, уничтожив перед этим своих жен и детей. Европейцев они ненавидели, по и сами отличались коварством. Бывало, что, даже согласившись на мирный обмен, караибы вдруг, из засады, обрушивали на корабли пришельцев град отравленных стрел.
Фил предпочитал не связываться с ними. Это, однако, не мешало ему отзываться о караибах почтительно. Он ощущал в себе некое странное родство с ними, Как коренные фрис-чедцы, так и караибы, подобно крестьянам, считали Карибское море своим родным полем и любили это поле одинаковой искренней любовью. Это их и объединяло — незримо, исковерканно, но объединяло.
Больше всего Фил не любил торговать с карибскими пиратами, которых фрис-чедцы называли бешеными. Это был сброд, состоявший в основном из моряков-европейцев. Каждый из них при виде золота готов на любую подлость — Фил был в этом уверен. Но в поселениях бешеных порой можно было обменять ненужное фрис-чедцам золото на новенькие, только что захваченные Пушки разных калибров. От маленьких пассаволянте, которые, будучи подвешенными на тросах, стреляли свинцовыми пулями, до мощных василисков и мортир. Были тут также последних образцов кулеврины, сакры, серпантины, фальконеты, сделанные в Испании, Англии, Голландии…
Пока шел обмен товарами и оружием, Фил запрещал своим пиратам произносить вслух хоть слово. Никаких разговоров с чужаками, а с бешеными — особенно. На это имели право только капитаны и сам Фил. Фрис-чедские корабли останавливались на рейде, к причалам никогда не подходили. Оружие держали наготове. Товары с берега им подвозили на шлюпках.
Бешеные, считал Фил, еще опаснее караибов. Те, если и обстреляют внезапно, то лишь издалека, против пушек и мушкетов они не прут, слишком неравны силы. А бешеные сами отлично вооружены, и стоит хоть разок зазеваться, как они мгновенно сделают из фрис-чедских кораблей дырявые корыта. Каждый раз Фил предупреждал бешеных, подплывавших с берега на переговоры:
— Не вздумайте пакостить, у нас все наготове. Обмен так обмен. Не то от вас не останется даже ваших шикарных шляп!
— Это понятно, — отвечали те, — это мы и сами видим, не слепые. Но, кэп, все мы люди, и пас мучает любопытство: кто вы такие? Откуда вы? Ходите без всяких флагов, ваши корабли не имеют названий. Вы появляетесь вдруг, без предупреждений, а потом исчезаете неизвестно куда. Ваши матросы не роняют ни слова, только и знают, что держать пальцы на курке!
— Боязно вам? — усмехался Фил.
— Нашу боязнь, кэп, ты только на том свете увидишь, а на этом, уж не обессудь, ее нет! Как, впрочем, и у вас, не так ли? А любопытство — да, имеется. Вы, по всему видать, славные моряки, не мешало бы нам с вами объединиться. Вместе мы могли бы весело погулять по океану… Не желаете?
— К делу, к делу! — морщась, обрывал их Фил. — Вы — сами по себе, мы — сами по себе, нам компаньоны не нужны!
— Жаль, — вздыхали бешеные. — Очень даже жаль…
Фил смотрел на их спившиеся, заросшие лица, на их неряшливую, хотя нередко и дорогую одежду, на их наспех сколоченные жилища, видневшиеся на берегу, за таким же наспех сколоченным палисадом. Он с удовольствием сравнивал бешеных со своими матросами и находил, что фрис-чедцы выглядят куда ухоженней и строже.
Пьянь, брезгливо думал он о бешеных. Мои парни тоже выпить не дураки, но до свинячества, как эти, ромом себя не накачивают, знают меру. А эти… Как они рвутся к деньгам! Как дрожат у них при этом руки, губы, как беспокойно подпрыгивают ресницы, как воровато бегают их глаза… Мерзость. Что они будут делать потом со своими деньгами? Перебьют друг друга от жадности и зависти, что кому-то досталось больше? Пропьют деньги в Европе и сдохнут под забором? Эти острова для них — как случайное пастбище для мустангов. Примчались, натоптали, насвинячили и понеслись дальше, тупые бездомные твари…
В самом Фрис-Чеде деньги были не в ходу. Окованные железом сундуки, доверху заполненные награбленными золотыми и серебряными монетами, хранились в особом небольшом пакгаузе. Предназначались они только для закупки товаров. Все, что нужно было для жизни и ведения хозяйства, каждый фрис-чедец получал бесплатно.
Здесь не знали, что такое бедность и нищета.
Океан был похож на гигантскую торговую лавку, где водились товары со всего мира. Это была лавка, в которой покупатели расплачивались кто пулями, кто жизнью: кому как повезет. Из Испании и Португалии через океан доставляли военное снаряжение, новых колонистов, деньги для уплаты жалованья чиновникам и солдатам и всякую всячину — от гвоздей до изысканной французской мебели. Назад, кроме здешних товаров, везли, продравшись в Антлантику через шторма Тихого океана, еще и азиатские грузы: ковры, слоновую кость, пряности, японские разрисованные ширмы, медь и кимоно, индийские часы, ткани, стекло, хлопок, китайский фарфор, лаки, жемчуг, бирманские рубины, цейлонские сапфиры, резные шкатулки из сандалового дерева, говорящих попугаев, шелк…
Лакомой добычей для пиратов были четырехпалубные чернобортные каракки, издали похожие на башни и заполненные диковинными товарами до отказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32