— Разве не так, парни? У нас разговор простой: не хочешь — не надо. А заставлять человека под пытками — ну, это, я вам скажу, сущее безобразие. Смотрите: недавно нас было двое: я и Чед. Потом нас стало пятеро. А теперь пас — целая флотилия! Спасибо тебе, король Испании, за твои безмозглые запретные указы! Спасибо тебе, папа римский, за твою инквизицию! К нам прут и моряки, и каторжане, и белые, и черные, и краснолицые, и женщины, и дети. Вот нам бы еще одну — свою! новую! — Америку открыть, и тогда к нам рванула бы вся Европа, никого там не осталось бы, кроме святош!
Он хохотал, и пиратам тоже становилось весело, они кивали:
— Да, это уж как пить дать!
В глухомани на бразильском берегу Фрис облюбовал глубокую бухту.
— Здесь и будем жить! — сказал он. — Построим пиратский город! Бразильские земли, как я слышал, принадлежат португальцам? Ничего, мы и их поколошматим, как и испанцев!..
Однажды утром на берегу бухты нашли мертвого Чеда. У него был прострелен висок. Рядом, на песке, валялось его ружье.
Это был последний выстрел Чеда — в себя,
— Он устал, — пробормотал Фрис. — Но он был и останется моим лучшим другом. Он меня никогда не подводил…
Вскоре, при взятии на абордаж португальского нао, погиб и сам Фрис.
Он умер не сразу. Пуля попала ему в живот. Кишки вывалились наружу. Фрис хрипел от боли, он был без сознания. Он кричал что-то, по голосу, по интонации можно было понять, что Фрис кого-то зовет. Но никто из пиратов не знал, на каком это языке. Все привыкли, что Фрис говорит только по-испански. Кроме застрелившегося Чеда, никому не было известно, откуда Фрис родом. Знали только, что с севера. Среди пленных португальских моряков, служивших на нао, пираты отыскали матроса-датчанина. Подвели его к умирающему Фрису.
Датчанин прислушался.
— Это он по-норвежски, я бывал в Норвегии, — сказал он. — Маму зовет…
Как и Чеда, Фриса похоронили по морскому обычаю. Труп завернули в парусину, привязали к йогам груз и бросили в воду — под залп корабельных пушек.
А город в честь обоих друзей назвали Фрис-Чедом.
Такая была легенда.
Подобно цыганскому табору, город перекочевывал вдоль океанского побережья — туда, где, казалось, было безопаснее, чем на прежнем месте. Из Бразилии — в Мексику, из Мексики — на Карибы, пока, наконец, лет десять назад не обосновались на нынешнем своем острове. Перевозили с места на место и свое имущество, и название города, и железную твердость его обычаев.
Старую легенду пираты вспоминали не часто. Так, разве что по случаю. Но уж, вспомнив о ней, любили поспорить.
4
Спорили о Фрисе и Чеде.
Точнее, даже больше о Чеде, чем о норвежце.
Обычно такие споры возникали в городской таверне, которая находилась на берегу бухты и была похожа на огромный деревянный амбар. Внутри стояли дубовые столы и лавки. С утра до поздней ночи здесь пахло жареным мясом, специями, вином и табаком.
Уже давно померли фрис-чедские старики и старухи, помнившие, как в годы их молодости то один, то другой пират оказывался тайно верующим и, забывшись, позволял себе вдруг в минуты отчаянья — при всех — перекреститься, за что его немедленно убивали: выстрелом в упор или ударом ножа.
Теперь за это и убивать-то было некого. Потому что среди жителей Фрис-Чеда уже не было ни одного набожного человека. Здешние обычаи пропитывали этих людей подобно тому, как дым пропитывал коптящееся мясо в буканах — насквозь. Если кого-то хотели обидеть, то говорили: «Ты глуп, как Бог!»
Так что с набожностью во Фрис-Чеде теперь все было в порядке.
Но почему застрелился Чед?
Этого никто из пиратов не мог понять. Потому и спорили, до предела напрягая всю свою сообразительность. Ругались, дрались, стучали по столу кулаками, но понять Чеда — не могли.
Кроме его самоубийства, больше ничего в этой легенде их, бывалых моряков, не смущало. Ни то, что Чеда, так долго прожившего на необитаемом островке, ни разу не потревожили индейцы, которые, знали в этих местах каждый закуток. Ни то, что Чед с Фрисом, продрейфовав на сдвоенном плоту несколько дней, тоже никого не встретили в море, а ведь это, надо полагать, происходило не так уж далеко от материка и соседних островов, где в те времена было еще полным-полно караибов и других туземных племен. Ни то, наконец, что вождь индейцев что-то уж слишком долго не позволял своим соплеменникам даже заговорить с потерпевшими крушение испанцами, а затем и с пятерыми моряками, которые ремонтировали парусник и охотились, добывая себе провиант.
Нет, пираты видели в счастливых случайностях тех далеких дней лишь знамение судьбы. Ибо сама судьба, считали они, благосклонно прокладывала дорогу Фрису и его людям.
Но Чед, Чед!..
Согласно легенде, Фрис сказал о своем мертвом друге: «Он устал».
От чего устал?
От вольной жизни?!
Ерунда…
Человек может устать от тюрьмы, от каторги, от несчастий, от голода, по — не от свободы!
Да еще такой человек, как Чед, умевший держать свое слово намертво!
Одни считали, что он тайно затосковал по Испании. Но, не желая нарушить собственную клятву, решил оборвать свою тоску пулей.
Другие возражали: какая Испания, о чем разговор? С Испанией у Чеда все было ясно — нет, и точка. И никакая тайная тоска его не сломала бы.
А не влюбился ли он в какую-нибудь смазливую девчонку, загадочно спрашивали третьи.
Все задумывались.
Да, смазливая девчонка — это, конечно, причина. К примеру, могло быть так. Первым пленную девчонку приглядел для себя Фрис, а Чед не захотел ему мешать. Мучился, страдал, места себе не находил, потому и приставил дуло к виску.
Э, бросьте вы дурить людям мозги, взбешенно орали четвертые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32