— Я помогу тебе собраться и одеться, — предложила я, но Минерва небрежно отмахнулась.— Не суетись. Неужели ты думаешь, что я потащусь на стоянку в этом? — Она брезгливо приподняла двумя пальчиками подол своего шелкового платья. — На борту полно тряпья на любой вкус. А если понадобятся побрякушки, одолжу у Винсента.Старший помощник Кросби обосновался на шлюпе с дюжиной корсаров из распущенной команды, выразивших желание остаться с капитаном и разделить успех или неудачу затеянного им нового предприятия, в чем бы оно ни заключалось. Уж не потому ли так оживилась Минерва и решилась не только бросить вызов Бруму, но и снова сменить женский наряд на мужское платье? Я присела на кровать, и мне вдруг сделалось ужасно тоскливо и одиноко. Мы столько месяцев были неразлучны, а теперь она меня покидает…— Я тоже хочу с тобой, — протянула я жалобным голосом.— У тебя ничего не выйдет, — покачала головой Минерва, почему-то выделив ударением слово «тебя». — Брум точно не отпустит, а удрать тайком тоже не получится — хозяйка безотлучно торчит у окна, которое выходит прямо на пирс, и наверняка тебя опознает.— А тебя, выходит, не опознает, если я правильно поняла? — невольно заинтригованная ее непривычным апломбом, уточнила я, ощутив болезненный укол по самолюбию.— Мне проще, — усмехнулась подруга. — Старая грымза считает себя слишком благородных кровей, чтобы дважды удостоить взглядом какого-то там паршивого мулата. Ну, мне пора. Еще увидимся.Вот так мы с ней и расстались. А когда я снова ее увидела, Минерва щеголяла в парусиновых штанах и матросской куртке, звалась Юпитером Джонсом и считалась старым приятелем Винсента Кросби, якобы случайно встреченным последним в портовой таверне. Отправляясь в город, они часто проходили под моими окнами, приветственно махали и посылали мне воздушные поцелуи. Трудно было не залюбоваться этой парой. Оба одного роста, статные, великолепно сложенные, идущие вровень упругой походкой, ни на шаг не отставая друг от друга, с одинаково перевязанными сзади красными ленточками длинными волнистыми волосами и с золотыми сережками в ушах. На прогулку Минерва обычно надевала позаимствованный у Винсента и очень идущий ей синий камзол с золотыми пуговицами и алыми петлицами. Я с тоской смотрела вслед улыбающимся и о чем-то оживленно беседующим друзьям и горестно вздыхала.Больше всего на свете мне хотелось выбежать из дому, догнать их и присоединиться к ним, но как раз этого мне делать не разрешалось. За мной следили и ревниво оберегали, как запертую в башне сказочную принцессу. Мне оставалось только скучать или глазеть из окна на одинокую и нескладную фигуру на носу шлюпа. При роспуске команды юнга предпочел остаться с Винсентом и теперь каждый день околачивался на палубе, провожая его взглядом и терпеливо дожидаясь возвращения с собачьей преданностью, удивляясь, почему Кросби выбрал себе в спутники не Чарли, а эту смазливую выскочку Минерву.Наступила осень. Год близился к солнцевороту. Днем было по-прежнему жарко, и с реки тянуло вонью отбросов и гниющих водорослей, но по утрам берега затягивало промозглым туманом, а в пронизывающем до костей ветре явственно ощущалось ледяное дыхание надвигающейся зимы. Винсент, появившийся на свет и выросший в экваториальных широтах, больше других страдал от холода. Однажды мы с Брумом, заявившись с проверкой, нашли старшего помощника в его каюте и поразились случившейся с ним перемене. Его сильно знобило, а кожа приобрела какой-то синюшно-сизый оттенок. Винсент лежал на койке, закутавшись в толстый шерстяной плащ и натянув сверху еще два одеяла. Выяснилось, что накануне он полночи проторчал на палубе, где его, видимо, и продуло. Минерва чувствовала себя немногим лучше. Им было трудно приспособиться к умеренному климату здешних мест, и они мечтали поскорее вернуться в тропики и снова заняться корсарским промыслом. Последнее время оба все чаще заговаривали об этом, и я начала всерьез опасаться, что они просто-напросто дезертируют, если Брум в ближайшее время не покончит со всеми делами, удерживающими нас в Нью-Йорке.— Когда-нибудь ты тоже станешь водить корабли, мой молодой друг. И будешь одним из лучших, в чем я не сомневаюсь, — с чувством произнес Адам, отечески похлопав Кросби по плечу, после того как придирчивый осмотр корабля не выявил никаких существенных недостатков. — Все у тебя, как надо: порядок на борту блюдешь не хуже меня, в драке первый, стреляешь лучше всех, за одним исключением, — покосился он на Минерву, — и капитана своего ни разу не подводил, и доверие всегда оправдывал. Спасибо тебе за все.Перехватив устремленный на Минерву взгляд Винсента и мимолетный обмен улыбками между ними, я невольно засомневалась, не поторопился ли Адам со столь лестной оценкой достоинств своего первого помощника? Если в ближайшее время Брум не наберет новую команду и не назначит дату выхода в море, в один прекрасный день он может испытать большое разочарование, не досчитавшись одного шлюпа и кое-кого из присутствующих.Капитан и так здорово рисковал — «забирал слишком круто к ветру», по выражению Пеллинга, — затягивая наше пребывание в Нью-Йорке на такой длительный период, да еще под чужой личиной. С каждым днем вероятность разоблачения возрастала, и он сам это хорошо понимал, но задуманное им предприятие связывало ему руки и вынуждало задерживаться на неопределенный срок. Дело в том, что на местной верфи по заказу и проекту Брума строили новый корабль — двухмачтовую шхуну, обещавшую стать настоящей «пенительницей морей». Работы затягивались, хотя он ежедневно бывал на стапелях и лично присматривал за постройкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123