И если он достоин твоего выбора, то никогда, даже намеком, не попрекнет жену за корсарское прошлое.Услышать от обычно суховатого и немногословного Грэхема столь лестный и поэтичный панегирик я, честно говоря, не ожидала. Но даже если доктор в чем-то приукрасил и преувеличил мои достоинства, мне все равно было приятно, как, впрочем, и любой женщине на моем месте. Как бы то ни было, слова его помогли развеять дурное настроение и восстановить душевный комфорт.День за днем тянулись в ставшей уже привычной монотонной рутине, время от времени оживляемой абордажами, но во всем прочем мало чем отличавшейся от распорядка, принятого на любом другом судне. Чтобы просто удерживать корабль на плаву и заставлять его двигаться в нужном направлении, необходимо множество взаимосвязанных действий и совместных усилий всей команды, так что свободного времени на отдых и развлечения почти не оставалось. Брум ревностно следил за чистотой и порядком на корабле и строго наказывал за небрежность и леность, заставляя всех без разбора трудиться не покладая рук.Но случались и такие благословенные деньки, когда некуда было спешить, не за кем гнаться, и никто, в свою очередь, не гнался за «Избавлением», и тогда корсары собирались в кружок на палубе, раскуривали трубки и принимались травить морские байки, неторопливо потягивая ром или пиво. Посиделки затягивались далеко за полночь, и на них приглашались все желающие, в том числе капитан, офицеры и мы с Минервой.Большой популярностью пользовались воспоминания о том, какие жизненные передряги вынудили рассказчика присоединиться в конечном итоге к Береговому братству. Винсент, к примеру, появился на свет на Мадагаскаре. Родителями его были туземная женщина и американский пират Джим Кросби по прозвищу Потоп, служивший под началом капитана Эвери. В двенадцатилетнем возрасте юный Винсент покинул остров, упросив капитана проходившего мимо и завернувшего пополнить запасы пресной воды «купца» взять его с собой. С тех пор он кочевал с судна на судно, пока не попал в плен к корсарам и не принял решение вступить в их ряды.— Так вот и получилось, что пошел я по стопам моего непутевого папаши, — закончил он свою бесхитростную повесть, — хотя еще в детстве мать заставила меня поклясться, что я никогда не стану брать с него пример. Клятву-то я ей дал, а что толку?Слушавшие сочувственно кивали, молчаливо признавая неоспоримый факт, что жизнь моряка непредсказуема и полна неожиданностей. Никто из них, нанимаясь в рейс, тоже не предполагал, на какую кривую дорожку их заведет.Несмотря на молодость, Винсент успел много где побывать и умел заворожить аудиторию своими рассказами о дальних морях и странах и о родном Мадагаскаре, где, по его словам, возникло уже несколько поселений бывших пиратов, решивших бросить прежнее ремесло и вернуться к оседлой жизни. От старых буканьеров он слыхал немало интересного о приключениях и подвигах знаменитых корсаров былых времен. В этих историях часто соседствовали правда и вымысел, действительность и легенда, что превращало их, особенно в изложении бойкого на язык и обладавшего богатой фантазией мулата, в волшебные сказки, в которых герои с заурядными европейскими именами охотились за несметными сокровищами. Тот же капитан Эвери, если верить ходившим о нем слухам, отыскал и проник в тайное хранилище казны Великих Моголов, где обнаружил сложенные штабелями золотые и серебряные слитки и груды жемчуга, сапфиров, изумрудов, рубинов и алмазов, среди которых попадались камни размером с кулак. Пираты обожали подобные байки и слушали их, развесив уши, затаив дыхание и воображая себя на месте счастливчиков, которым так подфартило. Все они мечтали и верили, что когда-нибудь сказочно разбогатеют, и эти радужные надежды в значительной степени подогревали их энтузиазм и помогали терпеливо переносить тяготы и опасности, нерасторжимо связанные с выбранной ими стезей.Значительно большее доверие вызывали свидетельства очевидцев, которые своими глазами видели те сокровища, о которых рассказывали, и тех капитанов, под началом которых плавали и сражались. Среди них пальма первенства принадлежала, без сомнения, Игнациусу Пеллингу, чьи рассказы выглядели наиболее достоверными. Он лично знал самых прославленных флибустьеров семи морей, а в молодости служил юнгой на корабле «Месть королевы Анны» под командованием недоброй памяти Эдуарда Тича, чьи душа и сердце были еще чернее, чем его борода, за которую он и получил свое прозвище. Знавал он и благородного пирата Стида Боннета, который, по словам боцмана, «ни черта не смыслил в управлении парусами, зато был настоящим джентльменом». Жгучий интерес возбуждали и воспоминания Пеллинга о Черном Барте Робертсе.— Одевался он, что твой лорд, куда там нашему капитану, не в обиду будь сказано. Живая легенда, совсем как я, — ухмылялся боцман, скаля неровные и пожелтевшие от табачного дыма зубы. — Ну так что, молодежь, хотите узнать побольше о настоящих корсарах, которых нынешним уже не переплюнуть, как ни тужься?Разумеется, они хотели. Да еще как! И Пеллинг, поупиравшись для приличия, начинал рассказывать. Его слушали с замиранием сердца, с трепетом и восторгом, жадно ловя каждое слово и не решаясь переспрашивать или задавать вопросы. Так малые дети слушают страшную сказку, которую лучше не рассказывать перед сном. Именно от него я узнала такие подробности, каких не встречала ни разу в прочитанных мною книгах о буканьерах Нового Света. Если раньше я считала Черную Бороду романтическим героем, то теперь мое отношение к нему претерпело полную метаморфозу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123