Тим Мак-Грегор вернулся со свежими новостями из Порт-Ройяла, куда он частенько наведывался под видом мелкого разносчика. Очень удобное прикрытие, позволяющее не только добывать полезную информацию, но и приобретать для общины материю, стальные ножи, порох, свинец и другие товары, которые мы не могли производить самостоятельно. Во время последней вылазки шотландец чуть не угодил в лапы стражников. За ним гнались, но ему посчастливилось оторваться от преследователей. Отдышавшись и придя в себя, Тим сообщил, что за любые сведения обо мне и похитивших меня беглых рабах назначена крупная награда.Выходит, официально я считаюсь похищенной. Надо же! Мне и в голову не приходило, что они додумаются до такого абсурда.— Не дай бог, ежели кого из наших схватят, — продолжал Мак-Грегор. — Такую казнь измыслят, что лучше, не дожидаясь, самому повеситься. Тут ведь еще и бразилец замешан. Этот ублюдок ни перед чем не остановится! Объявил, что заплатит за головы похитителей вдвое больше властей, а за живых и вовсе озолотит. Ох, не нравятся мне его посулы! Как бы кто не соблазнился.Почесав бороду, шотландец обвел собравшихся сумрачным взглядом. Эти люди были изгоями общества, беднейшими из бедных. Последний городской нищий был богачом по сравнению с ними. А предложенное Бартоломе вознаграждение составляло такую сумму, которая могла любого ввести в искушение. Но даже если среди них не найдется предателей, деревня все равно обречена. Рано или поздно бладхаунды бразильца отыщут убежище маронов, и тогда…Сообщение Мак-Грегора сильно обеспокоило Героя. Он приказал удвоить караулы и выставить дозорных на дальних подступах к лагерю, но принятые меры не могли рассеять сгустившуюся над ним атмосферу тревожного ожидания и всеобщей подозрительности. Привычный патриархальный уклад рушился на глазах у людей, со страхом взирающих в будущее, не сулящее им ничего хорошего, кроме новых потрясений. И все это из-за меня!— Давай попросим матушку погадать, — предложила как-то Минерва. — Филлис мудрая, она подскажет, что делать.Темнокожие мароны, еще не утратившие связь со своими африканскими корнями, относились к ней с уважением и часто обращались с просьбой или за советом. Наличие у нее провидческого дара не вызывало у них сомнений и не внушало суеверной боязни, присущей их товарищам европейского происхождения. Я рассказала Филлис о приснившемся мне кошмаре. Она молча достала свои колдовские принадлежности, расстелила на земляном полу хижины кусок материи и обрызгала его пальмовым вином. Затем вынула из мешочка четыре ярко-красных пера из хвоста попугая и аккуратно расположила по краям таким образом, чтобы острия их были направлены во все стороны света. Высыпав на ткань пригоршню мелких ракушек и семян из покрытого глазурью горшочка, Филлис простерла руки над россыпью и забегала по ней глазами, словно читая понятную ей одной страницу книги будущего. Закончив, она окинула меня сочувственным взглядом.— Я не открою тебе ничего нового, — сказала Филлис. — Ты уже сама решила, как следует поступить. Ты должна уйти. Сон твой вещий: он совсем близко и если найдет тебя здесь, среди нас, то всех предаст лютой смерти.— Я пойду с ней, — объявила Минерва. Я попыталась возразить, но она повелительным жестом заставила меня умолкнуть. — Я тоже приняла решение и не отступлюсь от него. Но нам нужен твой совет, матушка. Куда нам идти? Что делать? Как избежать погони?Филлис принялась раскачиваться из стороны в сторону, закрыв глаза и сложив руки на коленях.— Я вижу ваш путь, — сообщила она, выйдя из транса и повернувшись к нам. — Вы двое тесно связаны между собой. Очень тесно. Вам известно об этом?Мы дружно кивнули. Смерть Дьюка так сблизила нас, что мы не раз без стеснения и ложного стыда вспоминали и обсуждали случившееся в ту памятную ночь. Мы не пытались делать вид, будто ничего не произошло: что было, то было, и никуда от этого не денешься. Минерва стала невольной свидетельницей совершенного мною убийства. Она видела дымящийся пистолет у меня в руках, мое забрызганное кровью лицо и багровые пятна на тыльной стороне ладони, которой я машинально провела по лбу. А мне никогда не забыть безобразную сцену насилия, которому она подверглась на моих глазах. Вы спросите, как можно вообще говорить вслух о подобных вещах? Что ж, попробую дать ответ. Совместно пережитые страдания и невзгоды порой объединяют совершенно чужих людей до такой степени, что они становятся родными по духу, двумя половинками одного целого, между которыми не бывает недомолвок и возможна только предельная откровенность. Так получилось со мной и Минервой: наши породнившиеся души связали нас неразрывными узами, еще более прочными, чем отношения между близнецами или матерью и ребенком.— Мне очень больно расставаться с тобой, доченька. — Филлис нежно провела кончиками пальцев по ее лбу, щекам, подбородку, как будто стараясь, подобно слепому, запомнить все контуры лица Минервы. — Но я точно знаю, что тебе не место в этой глухомани. Да ты и сама чувствуешь то же самое. Когда они придут, вы обе отправитесь с ними.«С кем это, с ними?» — едва не сорвалось с моих губ, но предостерегающий взгляд Минервы заставил меня прикусить язык. Филлис тяжело поднялась на ноги.— Ступайте и ждите знака. — Мы направились к выходу, но Филлис окликнула меня и попросила вернуться. — Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, Нэнси. Та вещица, которую он подарил, все еще у тебя? — Она имела в виду рубиновое ожерелье. Я покачала головой, радуясь втихомолку, что в хижине полумрак и не видно краски, залившей мне лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123