Она уходила все дальше от меня, погрузившись сначала по пояс, потом по грудь, а я смотрела на нее с восхищением и завистью, потому что никогда в жизни не делала ничего подобного. Дома, в Англии, это было бы просто немыслимо. Стоп. Но я же не в Англии, не так ли. И здесь меня никто не увидит. Я решительно слезла с лошади и последовала примеру Минервы.Вода оказалась такой холодной, что у меня перехватило дыхание. Минерва подплыла ко мне и со смехом обрызгала. Ее мокрые волосы ниспадали на плечи волнистым каскадом. Внезапно я почувствовала, что не могу больше на нее смотреть. Отвернувшись, я успела заметить, как радость и веселье на ее лице сменяются недоумением и разочарованием. Вероятно, она подумала, что я стесняюсь, что она обидела или оскорбила меня нескромным взглядом, но проблема заключалась отнюдь не в стыдливости или чьей-то наготе, а совсем в другом. На левом плече Минервы темнел выжженный круглый знак размером с шиллинг. В детстве я считала его изображением плакучей ивы. Это клеймо стояло буквально на всем: сахарных головах, бочках, ящиках, мешках, документах, мебели и даже над входом нашего дома в Бристоле. Но увидеть его навсегда запечатленным на плоти другого человеческого существа… Я вспомнила разглагольствования Дьюка о преимуществах серебряного клейма над железным, и мне сделалось дурно.Минерва коснулась плеча рукой:— Мне не больно.Я молча покачала головой, не в состоянии выразить словами обуревавшие меня чувства, и отступила на шаг назад, застигнутая внезапным приступом головокружения и ослепленная отраженным от водной глади нестерпимым блеском солнечных лучей. Острый камень врезался мне в пятку. Я поскользнулась, потеряла равновесие и плюхнулась в воду с головой. Беспорядочно барахтаясь, я попыталась выплыть на поверхность, но попала, должно быть, на глубокое место, потому что после всех моих усилий продолжала оставаться под водой. Нащупать ногами дно тоже не получилось. Я поняла, что тону, и запаниковала. Остатки воздуха пузырями вырывались из легких. Я начала задыхаться и уже всерьез испугалась за свою жизнь, но в этот момент гибкие коричневые руки ухватили меня за запястья и вытащили наверх.Минерва доплыла со мной до берега, помогла выбраться из воды и усадила на прогретый солнцем большой плоский камень. Мне понадобилось довольно много времени, чтобы откашляться и прийти в себя от пережитого потрясения. Минерва была поражена тем, что я не умею плавать.— Неужели там, где вы жили, нет ни моря, ни реки? — спросила она в изумлении.Я объяснила, что там есть и море, и реки, но почти никто не учится плавать. Даже моряки.— Они считают, что нет никакого смысла: море все равно не обманешь.Минерва презрительно фыркнула, демонстрируя свое отношение к подобного рода логическим умозаключениям. Спохватившись, что слишком уж явно выражает свои чувства, она мило улыбнулась и предложила:— Мы же не в море. Хотите, я вас научу? Это очень просто.Это оказалось далеко не так просто, но мне понравились ее уроки. Мы отлично провели время, плескаясь в воде, смеясь и дурачась на равных, как две юные сверстницы, устроившие пикник тайком от родителей. Когда мы лежали бок о бок, растянувшись на горячих камнях и греясь на солнце, Минерва поинтересовалась, что за кольцо я ношу на цепочке. И я рассказала ей все о себе и Уильяме с такими подробностями, в какие не посвящала раньше никого, даже Сьюзен. С того дня мы навсегда перестали быть хозяйкой и рабыней. Мы стали подругами. Почти сестрами.Магия озера сделала свое дело. 12 На плантацию мы вернулись ближе к вечеру. По дороге привели себя в порядок, но наше чересчур продолжительное отсутствие не ускользнуло от внимания бдительного Дьюка.— Где вы так долго пропадали? — проворчал старший надсмотрщик, пристально оглядев меня с ног до головы. Мои волосы еще не успели высохнуть, да и на платье виднелись влажные пятна. Следует признать, что Дьюк отличался редкостной наблюдательностью для близорукого человека. — Я уж начал подумывать, что вас похитили мароны, и собирался выслать людей на поиски.— Мароны? Кто это?— Они живут в горах. Беглые рабы и слуги, бродяги, разбойники и прочее отребье. — Он в сердцах щелкнул плетью. — Давно пора выкурить их из гнезда и затравить собаками всех до единого, и мужчин и женщин! Неподалеку отсюда орудует целая шайка, а главарем у них здоровенный черный дьявол по прозвищу Герой. Только вот отыскать их логово чертовски трудно. Я говорил мистеру Джозефу, что нам нужны бладхаунды Бладхаунды — специально выведенная порода охотничьих собак, никогда не теряющих след подраненной дичи.

. У бразильца их целая свора. Если взять нескольких щенков и смолоду выдрессировать их брать след черномазых, может получиться толк. Вашему брату моя идея понравилась. Сказал, что это будет замечательная охота. — Дьюк с надеждой посмотрел на меня. — Он, случайно, не привез с собой из Англии хотя бы парочку на развод?Я отрицательно покачала головой.Разочарованный надсмотрщик снова щелкнул плеткой, и пышный цветок на ближайшем кусте превратился в благоуханное облачко из белых лепестков.— А вы не знаете, когда он приедет? Он вам ничего не писал?Но Дьюку было известно немногим больше, чем мне. Джозеф прислал короткую записку, в которой сообщил, что дела задержат его в городе еще на неделю. Нельзя сказать, чтобы я особенно огорчилась — появление брата могло ограничить мою свободу, вкус которой я сегодня впервые распробовала. С другой стороны, он мог привезти свежие новости из дому, возможно, даже письма. А вдруг одно из них будет от Уильяма? При одной мысли о нем сердце мое учащенно забилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123