Сражения и болезни выкосили часть команды. Странная, сухая, как говорили аденские арабы, лихорадка появилась на корабле сразу после того, как была захвачена первая фелука с паломниками. Вероятнее всего, она перекочевала вместе с кем-то из больных мусульман. Но богобоязненные матросы (даже среди пиратов такие попадаются) решили, что это месть Аллаха, в воды и дела которого они посмели вмешаться.
Канинг и Мур, руководившие кораблем, как два римских консула, по очереди, через день, сначала игнорировали суеверные страхи, поселившиеся в команде. Но чем дальше, тем больше убеждались в том, что в матросских бреднях есть доля истины. Правда, считали они, этот самый Аллах карает их не сухой лихорадкой, а отсутствием добычи. Попадались «Приключению» суда, набитые чистоплотными нищими пешаварцами и не менее нищими и не менее чистоплотными синдцами. С них ничего нельзя было взять, кроме застиранных до дыр тряпок.
Наступил момент, когда стало ясно всем: на этих путях своего счастья «Приключению» не найти.
Решено было отправиться к берегам Индии.
Почему именно Индии?
Ходили слухи о богатстве кораблей, покидающих тамошние порты.
Слухи о баснословных запасах драгоценностей, которые везут с собой паломники в Джидду и Мекку, оказались чепухой, но слухам от этого верить не перестали.
Целью плавания сделалась Калькутта. Может быть, потому, что там меньше, чем где бы то ни было, чувствовалось присутствие Ост-Индской компании, а значит, и ее боевых эскадр. Там купцы действуют по большей части в одиночку, на свой страх и риск. О таких купцах и мечталось Канингу и Муру.
Одно время казалось, что расчеты начинают сбываться. Попалось навстречу «Приключению» небольшое суденышко, перевозившее шангарский желтый рис. Добыча эта до такой степени не обрадовала англичан, что они устроили форменное издевательство над матросами-индийцами.
Вышедший из своей каюты капитан Кидд посмотрел на творившееся безобразие и вдруг сказал Канингу, руководившему бесчинством:
— Послушайте, а ведь мы превратились в обыкновенных пиратов.
Как ни странно, это замечание подействовало на старшего помощника. Одно дело, когда ты ведешь себя как пират, совсем другое когда тебя называют пиратом. В первом случае ты можешь сколь угодно долго тешить себя мыслью, что все совершаемые тобой гадости и кровопролития происходят в угоду высшей цели, на пользу отечеству. Во втором случае ты должен абсолютно все брать на собственную совесть. Во втором случае даже самое маленькое прегрешение становилось наказуемым преступлением.
Канинг приказал оставить матросов в покое, а их капитана-англичанина так и вообще не трогать.
— Может быть, сделаем его лоцманом? — неуверенно поинтересовался Канинг у Кидда.
— Отличная мысль!
Так мистер Хини оказался за офицерским столом в кают-компании.
Маленький, черноволосый, загорелый, как дравид, отлично разбирающийся в морском деле.
Когда возникла необходимость в ремонте, Хини показал место на Лаккадивских островах, где это было удобнее всего сделать. Возле бухты, где был брошен якорь, рос неплохой строевой лес, а жители были гостеприимны. Они были настолько немногочисленны, что им не оставалось ничего другого.
Люди с «Приключения» оценили их гостеприимство. Лодки аборигенов пошли на растопку костра, а женщины — для удовлетворения насущных половых потребностей.
Вакханалия была массовой.
Битти и Смайлз приволокли (от щедрот) одну островитянку в каюту Кидда. Тот не стал отказываться, что вызвало бы нехорошие разговоры, и не стал насиловать перепуганную девчонку. Уложил ее на плетеную циновку у окна, а сам лег на кровать и погрузился в сладостные волны мечтаний о доме в яблоневом саду.
Под вопли и визги, доносившиеся с освещенного дикими кострами берега, мечталось хорошо.
После ремонта и разврата плавание продолжилось.
Стиль его не изменился.
Невезение — вот что суждено было «Приключению» в его деревянной жизни.
Если ему навстречу попадался хорошо выглядевший торговый корабль, то он нес на своей мачте гордый британский флаг, если же у встреченного корабля флаг на мачте был более подходящий, французский или португальский, то он оказывался не беззащитным жирным торговцем, но зубастым галионом.
Пару раз «Приключение» чуть само не становилось добычей. И уносило ноги с поля нежелательного боя только благодаря весельным протезам.
Настроение команды, разумеется, соответствовало успехам.
Злились все.
Самые разумные проклинали судьбу.
Самые глупые — капитана.
Самые нетерпеливые — Мура.
Эта ситуация не могла продолжаться вечно и даже просто долго.
Вопрос был только в том, чем она разрешится.
Канинг и Мур ждали богатого плавучего дурака, в трюмах которого будет найдено нужное количество счастья.
Робертсон, доктор и лоцман Хини кроме этих планов вынашивали и какие-то дополнительные, тайные.
Кидд ждал удобного случая, чтобы просто-напросто сбежать с корабля. Единственный подходящий момент был в Калькутте, но помешал приступ той самой сухой лихорадки. Она, оказывается, не щадит не только простых паломников и простых матросов, но и влюбленных капитанов. Не оставаться же ему было на Лаккадивских островах в ожидании следующего европейского визита вежливости. Думается, гостеприимство тамошних жителей пресеклось бы сразу после ухода корабля, и беглецу пришлось бы отвечать и за сожженные лодки, и за изнасилованных женщин. Впрочем, если у аборигенов принято за это спрашивать с гостей.
Сердце другого, более нетерпеливого человека наверняка уже лопнуло бы от бесплодных терзаний и мучительных ожиданий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111