Наконец усилия лучших лондонских врачей дали свои результаты.
Его высокопревосходительство начал поправляться.
Мы застаем его в тот момент, когда он сидит в кресле перед камином в своем лондонском особняке. Ноги его укутаны шотландским пледом, в слабых желтых пальцах он держит чашку куриного бульона.
Несмотря на то что отвратительное, липкое дело прикончено и отринуто в небытие, несмотря на то что простуда побеждена и здоровье, по словам лекарей, должно очень быстро пойти на поправку, настроение у губернатора отвратительное.
И оно еще больше ухудшилось, когда массивный, медлительный камердинер, наклонившись к желтоватому уху Белломонта, прошептал сквозь усы:
— Мистер Аткинсон, милорд.
Его превосходительство дернулся, несколько капель бульона упало на клетчатое колено.
— Уберите это, Хемп. Он совсем остыл.
— С вашего позволения, я принесу вам горячий, милорд.
— Да, погорячее, как можно горячее, я никак не могу согреться, Хемп.
— Слушаюсь, милорд,
Аткинсон, двадцатисемилетний лощеный хлыщ с отвратительной всепонимающей улыбкой на пухлом личике, самоуверенно вошел в кабинет. Всем своим видом он говорил, что ему приходилось бывать и не в таких кабинетах.
Секретари премьер-министров — самые наглые люди на свете, подумал лорд Белломонт.
— Приветствую вас, милорд. Рад видеть ваше высокопревосходительство в добром здравии.
— Глупое присловье, — сердито ответил Белломонт, — как будто бывает недоброе здравие.
Аткинсон весело рассмеялся:
— Очень мило, я пущу эту шутку в клубе.
— Только не забывайте ссылаться, Аткинсон.
Молодой человек мгновенно сделался серьезен.
— Разумеется, милорд. Я ведь известен тем, что всегда и за все плачу сполна и стараюсь не делать долгов. По крайней мере таких, какие не могу отдать.
— Что вы имеете в виду, сэр?
Секретарь премьера стоял, опираясь изящным, обтянутым черным камзолом локтем на каминную доску, поза как бы говорила о том, что они с пламенем в камине приятели.
— Я здесь не по собственному наитию, милорд. Меня послали к вам. Послали сказать, что дело, которое вы почитаете закрытым, таковым не является.
Вот почему лорд Белломонт хотел отплыть в Новый Свет как можно скорее, чтобы оттянуть этот разговор. И провести его на той территории, где бы он чувствовал себя в безопасности.
Аткинсон тем временем продолжал:
— Я понимаю, вас мучат неприятные видения. Тело Кидда все еще не захоронено, то, что от него осталось, висит на цепях у стен Тауэра, но жизнь, в частности финансовая жизнь, продолжается.
Губернатор Нью-Йорка закрыл глаза.
— Вы прекрасно помните, что сумма, внесенная моими контрагентами в так называемый исполнительский фонд, составила двадцать тысяч фунтов. С учетом минимального банковского процента за два года она выросла до тридцати шести тысяч.
— Но ведь вашим… контрагентам должно быть известно, что я тоже на этом деле только потерял. Шесть тысяч. Мы же были партнерами, предприятие оказалось убыточным…
Открыв глаза, Белломонт увидел, что Аткинсон улыбается. Улыбается как человек, который все аргументы собеседника знает наперед и заранее с ними не согласен.
— …Кроме того, дополнительные траты. Одна миссис Джонсон высосала из меня две с половиной тысячи.
Аткинсон продолжал улыбаться.
— Если приплюсовать сюда мелкие издержки и мои треволнения, то возникает сумма… Да чему вы, дьявол вас раздери, улыбаетесь?!
— Милорд, чтобы не мучить вас длинными речами, я скажу вам только одно. Тем людям, что меня послали…
— Да что вы тут играете в таинственность, мне отлично известны имена тех, кто вас послал! Я с ними…
— Вы хотите сказать, были друзьями?
— Да.
— Вот видите, вы сами признали, что ваши особые отношения с этими высокопоставленными джентльменами — в прошлом.
— В прошлом?
— Чему вы удивляетесь? Нет таких людей на свете, которые бы любили, когда их обманывают.
У губернатора возникло сильнейшее желание вскочить на ноги, но слабость и плед воспрепятствовали этому.
— Я никого не обманывал. Кроме этого дурака Кидда. Я никогда бы…
— А где тогда алмаз «Посланец небес»?
— Сколько раз можно повторять: этот идиот Кидд пытался выдать за алмаз кусок горного хрусталя, ограненный водой. Он верил, что у него в руках драгоценность.
— Я не знаю, кто он, капитан Кидд, идиот или дурак. И в том и в другом случае он не смог бы один придумать такой хитроумный план, в результате исполнения которого знаменитый алмаз оказался исключительной собственностью лорда Белломонта.
Губернатор выпучил свои мутноватые глаза на говорливого наглеца:
— Не верю!
— Что значит — не верю, милорд?
— Не верю, что вы можете говорить это всерьез. Чтобы я стал обманывать, причем так убого! Подсовывать какой-то хрусталь вместо алмаза!
Секретарь премьера дослушал эту речь, выражение его лица не менялось при этом.
Хемп бесшумно приблизился к креслу и осторожно вручил господину чашку с раскаленным бульоном.
Подождав, когда камердинер удалится, Аткинсон сказал:
— Оставим эти бесполезные препирательства. Будем говорить исключительно о деле. Довожу до вашего сведения, что все ваши долговые обязательства, а это более семидесяти тысяч фунтов, как вам должно быть известно, скуплены одним лицом. И если к завтрашнему утру у вас не появится разумный план решения алмазного вопроса, то все расписки будут представлены в суд. Вы отправитесь в долговую тюрьму, а все ваши поместья пойдут с молотка.
Секретарь премьера поклонился и быстро пошел к выходу. Губернатор остался сидеть с открытым ртом. Так он сидел довольно долго, медлительный Хемп успел сходить в прихожую и вернуться с сообщением, что его высокопревосходительство желает видеть некий господин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111