Кидду, как всякому нормальному человеку, надоедало сидеть почти в полной темноте, и он радовался возможности развлечься светом свечи. Дверь была решетчатая ради вентиляции.
Именно ради света Кидд подбредал к ней. Одиночество его нисколько не тяготило. Тем более что он его совсем не ощущал.
Все время и везде он был вместе с Камиллой.
Разговаривал с ней.
Переглядывался.
Теперь ему для этого даже алмаз не был нужен.
Ему для этого не был нужен даже хрусталь.
— Говорят, что ты плавал вместе с капитаном Леруа?
— Да.
— По слухам, этот француз сделался богачом, когда захватил судно Ост-Индской компании. Оно было доверху набито золотом и драгоценностями.
— Это правда.
— Ты был на этом корабле?
— И все видел своими глазами?
— Нет, я сидел в мешке.
— В каком мешке?
— Зачем в мешке?
— Меня хотели утопить.
— За что?
— Ты взял общие деньги?
— Ты хотел дезертировать?
— До сих пор не знаю за что.
— А почему тебя не утопили?
— Начался бой.
— То есть золота ты не видел?
Вопрос свидетельствовал о почти полном разочаровании, еще мгновение — и свеча была бы задута.
— Видел.
— Видел?!
— Золото?!
— Сколько его было?
— Много. Но не целый корабль. Если все трюмы забить золотом, корабль потонет.
— Сколько же его было?
— Сундук, полный сундук.
— Большой?
— Да.
— Вот такой?
— Два ярда длиной и полтора шириной. Или немного меньше. Да, немного меньше.
Возникло густое молчание. Дыхание затаилось. Пламя свечи перестало колебаться. Шло мысленное подсчитывание количества денег, которое могло бы поместиться в таком сундуке. Два ярда на полтора…
— А какой он был высоты?
— Кто?
— Ну, сундук.
— Не меньше ярда.
— Клянусь зубами той акулы, что ждет меня на глубине, там должно быть не меньше ста тысяч фунтов.
— Клянусь хвостом сатаны, там должно было быть не меньше двухсот тысяч гиней.
Кидд заинтересовался:
— Кто сказал про хвост сатаны?
После молчания:
— Ну я. Могу перекреститься, если желаете.
— Просто у меня был знакомый, у которого это присловье было любимым.
— Хороший человек?
— Я бы так не сказал.
— Да что вы там про человека, надо подсчитать как следует, сколько там было золота.
— Скажите… сэр, а куда Леруа подевал этот сундук?
— Часть денег он раздал команде, как полагается, а половину спрятал.
Сразу несколько голосов пролаяло:
— Кла-ад!
— Сэр, а вы хотя бы приблизительно представляете себе, куда он его зарыл?
— Конечно представляю, я сам помогал ему его зарывать. Вернее, не зарывать, а заваливать камнями. Леруа нашел расщелину в скале, поставил на дно и немного в нишу этот сундук и завалил сверху камнями. Я и заваливал с одним негром. У Леруа были в экипаже негры, и он…
Кидд замолчал, ощутив вдруг, какой мощи внимание направлено на него. Слабый свет одинокой свечки освещал скопище из пяти или семи потных красных лиц с чудовищно напряженными глазами.
— Ну вот, собственно, и все.
— А где теперь этот негр?
— Его убил Леруа.
— А что стало с самим французом?
— Его убили дикари, воины какого-то местного племени обнаружили нас сразу после того, как мы завалили тайник камнями.
Последовавший приступ молчания был еще тяжелее предыдущего.
— Значит…
— Выходит…
— Получается, вы, сэр, единственный человек, кто знает, где находится этот клад.
— Я был таким человеком.
— Что значит был?
— Вы же не убиты.
— И с памятью у вас все в порядке.
— Да, да. У меня все в порядке.
Возбужденные собеседники решили конечно же, что Кидд понял, что проговорился, и теперь начинает путать следы.
— Так если вы в полном порядке, вы прекрасно представляете, где он лежит, этот сундук.
— Я прекрасно представлял это себе раньше. Теперь там этих денег нет.
— Что значит нет?
— Я их отдал.
— Кому?
— Капитану Каллифорду.
— Зачем?
— Я выкупил у него жизнь своего друга Базира.
— Мусульманина?
— Да.
— А разве мусульманин может быть другом?
Кидд снисходительно улыбнулся. Какие темные, несчастные, в сущности, люди.
— Конечно может.
— Я никогда в жизни не поверю, чтобы за какого-то поганого сарацина было заплачено сто тысяч фунтов, — раздался голос боцмана Игла, стоявшего, оказывается, за спинами передних слушателей.
Матросы опрометью, не дожидаясь команды, бросились прочь от капитанской камеры.
Все они отныне были уверены, что клад существует, просто Кидд не захотел сказать, где именно он спрятан.
Атмосфера перешептываний охватила «Одинокое сердце». Вскоре абсолютно все находившиеся на борту знали, что в трюме корабля находится человек, знающий, где зарыт клад стоимостью в сто тысяч фунтов.
А может, и больше чем сто.
В пользу этого мнения говорило многое.
Как его перевозят. Отдельная камера, кандалы.
Кто его перевозит. Сам губернатор Нью-Йорка и Массачусетса.
Это что же надо совершить, чтобы заслужить такого сопровождающего?!
Версии и домыслы рождались во множестве.
Выдумывались бог знает какие подробности и детали.
Когда к выдумщику возвращалась им самим же пущенная выдумка, он начинал верить в нее как в непреложный факт.
Эта атмосфера коснулась и воздуха офицерских кают.
Все их обитатели слыхали о военных подвигах капитана Кидда, всем казалось странным, что героя войны надобно держать в кандалах, даже если он в чем-то провинился.
Знает, где зарыты на Мадагаскаре сто тысяч фунтов?
Нет, это чепуха.
По крайней мере, очень похоже на чепуху.
Но чем-то же он заслужил такого сопровождающего, как лорд Белломонт!
Наверное, не выигранными восемь лет назад морскими сражениями.
Сто тысяч фунтов?
Нереально.
В денежном ящике пресловутого «Порт-Ройяла» не могло быть столько денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111