— И так до рассвета будет, — зевая, говорит кто-то из офицеров. — Ну как? По машинам? Не мешало бы малость соснуть.
«Виллис» гвардии майора стоит на обочине шоссе в нескончаемо длинном ряду машин. Накрывшись ватником с головой, водитель спит в кабине. При этом развел такой чудовищный храп, что содрогаются и позванивают ветровые стекла.
Потеснив малость водителя, гвардии майор умащивается рядом на кожаном сиденье. Ну, спать, спать!
Козырек фуражки надвинут на глаза, воротник шинели поднят. Но сон не идет.
Переправа ярко освещена лучами фар. Длинные отблески плывут по воде. От Дуная тянет прохладой и сыростью.
Мысленно гвардии майор провожает танки, которые только что переправлялись через Дунай. С громыханием проходят они по узким улицам Будапешта. Дребезжат оконные стекла. Хотя нет! Окна, конечно, раскрыты настежь. У подоконников и на балконах теснятся люди. Русские войска уходят. Русские выполнили свой долг и уходят. Венгрия, а вместе с нею Чехословакия, Югославия, Болгария, Румыния и Австрия освобождены от фашизма!
Из соседней легковушки доносятся голоса. Ишь полуночники! Не наговорились еще!
— До чего же тесно в Европе живут, товарищ капитан.
— Тесно?
— Ну, прямо сказать, впритык, один к одному. Считайте: от Вены до Братиславы шестьдесят километров — час-полчаса езды, всего ничего. От Братиславы до Будапешта — сто двадцать, будем говорить — полтора часа. А ведь три самостоятельных государства: Австрия, Чехословакия, Венгрия! У нас в Сибири…
— Сейчас прикидываешь так — полчаса, час! А во время наступления в другом порядке километры считал: от Будапешта до Братиславы и от Братиславы до Вены. Тогда ох и длинными же небось показались они тебе, километры эти!
— Еще бы! Тогда и Дунай вроде бы пошире выглядел — под снарядами-то и под бомбами! Помните, как мы форсировали его зимой? Льдины плавучие вокруг, взрывы…
— Ты бы потише все-таки! Рядом в машине майор-артиллерист. Может, не спит еще.
— Ну да, не спит! Храпит как, не слышите?
Однако голоса соседей понижаются почти до шепота.
Угревшись в кабине под боком у водителя, гвардии майор начал было и сам дремать. Вдруг из полусна выводит упоминание знакомой фамилии.
— Колесников как раз и предупредил в декабре о подготовке контрнаступления немецких танковых дивизий! Точно вам говорю. Он, он, и не спорьте!
— Я не спорю, я только сказал, что не уверен. В осажденный Будапешт он проникал, это да. Должен был похитить генерала Салаши, но тот в последний момент сбежал.
— И не Салаши вовсе, и не в Будапешт! Колесников тайно проник в подземный завод, где изготовлялись детали для ракет «фау», и взорвал его.
— Рабочим, что ли, устроился там?
— Он инспектировал все подземные заводы в Австрии! Прибыл туда под видом личного представителя Геринга.
— Рассказывают… — Храп водителя помешал разобрать слова.
— И опять ничего похожего! Наш он, красноярский! Мне и деревню называли, откуда он, только вылетело сейчас из головы.
Еще несколько слов не расслышал гвардии майор. Потом:
— Ну конечно! Силищи медвежьей, неимоверной. И ростом великан!
Даже великан! Гвардии майору вспомнился худой, невысокого роста, измученный до предела седой человек, который, подняв руку, остановил его самоходки на шоссе перед рекой Эннс.
Он хотел было вмешаться в разговор соседей, сделал даже движение, чтобы вылезти из машины, но раздумал.
Творится на глазах фронтовая легенда…

«В строю — даже мертвый!»
(Окончание письма бывшего командира отдельного гвардейского дивизиона самоходных орудий бывшему командиру отряда разведки)
«…и внешне, как видите, представал в их воображении великаном, богатырем, хотя то, что с ним произошло в действительности, может, несомненно, затмить любой вымысел.
Я получил некоторое представление об этом еще 8 мая, когда вез Вашего разведчика из Штернбурга в штаб своей войсковой части. (Тов. Колесников в категорической форме потребовал, чтобы его доставили сначала туда, а потом уже в госпиталь. Правда, первую помощь ему оказал наш фельдшер.)
По дороге он несколько раз впадал в беспамятство из-за крайнего истощения и, видимо, боясь, что мы не успеем довезти его в штаб живым, вкратце, в довольно беспорядочной форме сообщил мне — для последующей передачи — все, что касалось этого нового отравляющего газа, действовавшего непосредственно на рассудок людей.
Мне все же удалось довезти Вашего разведчика до штаба. Там он пробыл недолго, и на моих глазах его увезли в полевой госпиталь, а я после этого вернулся в Штернбург.
Спустя несколько дней, к общему нашему сожалению, стало известно, что из полевого госпиталя тов. Колесников был отправлен на самолете в Москву, в специализированный госпиталь, но вскоре по прибытии туда умер.
Думаю, что иначе оно и не могло быть. Судя по тому, как он выглядел, Вашему разведчику пришлось слишком много перенести в плену. Нервная система его была вконец истощена.
Некоторым утешением для Вас, как его друга и бывшего командира, может, вероятно, служить то, что о нем не устают вспоминать до сих пор в наших войсках, и он, таким образом, продолжает как бы оставаться в строю — даже мертвый!..»

ЭПИЛОГ
Колесников против Бельчке
Молчание гробовое!
(Из письма бывшего командира отряда разведчиков бывшему командиру отдельного гвардейского дивизиона)
«…тогда же отправил Вам ответное письмо с благодарностью за чрезвычайно обстоятельное описание интересовавших меня событий 8 мая 1945 года.
Сейчас, разыскав Ваш новый адрес, спешу в свою очередь сообщить известие, которое, несомненно. Вас обрадует: подобранный Вами на шоссе разведчик Колесников жив!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65