Точно знаю! Не ссылался! Привлекался — да. Участвовал в студенческой забастовке… И вот результат! Имея влечение к научной географической деятельности, к таковой не допущен! Вместо Северного полюса и всемирной славы пожалуйте на болото, в Весьегонск!
— Скажите! — качали головами гости, усаживаясь за стол и продолжая разговор под однообразное постукивание бочоночков лото. — Человек еще молодой!
— Заучился, бедный… Это бывает. Учится, учится, а потом…
— Двадцать пять…
— Закрыто!
Один лишь обстоятельный отец Фома пытался доискаться тайного смысла в причудах учителя.
— Позвольте, — бормотал он, — что за острова? К чему острова? Может, сие — иносказание, конспиративная аллегория?
Тогда же, за лото, придумали и прозвище: «Кукипирий-Пирикукий!»
— Вот именно! Ха-Ха! Двое разом: и Кук и Пири! Очень хорошо!
— В самую точку, Федор Матвеич!
— Кукипирий! Ну и Федя! Ай да Федя! Придумает же такое!
— Пирикукий-Кукипирий! Кукипирий-Пирикукий! Ха-ха-ха-ха!
Прозвище из гостиной перекочевало на улицу.
Представьте себе длинную, узкую улицу. Вечереет. Вдоль деревянных тротуаров, по-местному «мостков», шаркая подошвами, двигаются пары. Дойдя до конца улицы, они круто поворачивают и идут обратно. Это гулянье.
Песен на гулянье не слышно. В городе не дозволено петь — не деревня! Зато звонко, как из граммофонной трубы, вырывается на улицу треньканье балалаек или молодецкий перебор трехрядки. И так же разом обрывается. Это открылась и закрылась дверь одного из трактиров. На главной улице Весьегонска девять трактиров.
Иногда можно увидеть на улице и нашего учителя географии.
Свою вечернюю прогулку Петр Арианович совершал обычно в одиночестве. Он шел, как всегда, очень быстро, энергично постукивая палкой, чуть подавшись вперед, погруженный в размышления.
Простой люд уступал ему дорогу молча и с уважением.
Но вот со звоном и грохотом распахивалась дверь трактира. Загулявший купчик вываливался оттуда. Утвердившись на шатких ногах и оглядевшись, он замечал учителя.
— Господину Пирикукию! — орал он, сдергивая с головы шапку и потрясая ею. — Наше вам! С кисточкой!
Петр Арканович строго смотрел на крикуна и, не замедляя шаг, проходил мимо…
О нем узнали далеко за пределами Весьегонска.
Купцы из Вятки, Твери и Ярославля, побывав в январе на знаменитой весьегонской ярмарке, разнесли по своим городам анекдот о чудаке-учителе, который, не отходя от письменного стола, в Ледовитом океане острова открыл…

Однако в реальном училище прозвище, данное дядюшкой, не привилось. Петр Арианович был единственным из преподавателей, которого мы, ученики, за глаза и в глаза звали только по имени и отчеству…
6. Тень человека
Но каково было нам с Андреем!
В грустном молчании проводили мы переменки на широком подоконнике в коридоре. Мимо шныряли наши товарищи, весело толкаясь и подставляя друг другу ножку. Семенил, держась, как всегда, ближе к стеночке, наш первый ученик Союшкин. Широко вышагивал, вертя во все стороны маленькой головой, помощник классных наставников фим Фимыч.
Итак, все? Тайны нет больше?
Упрямый Андрей ни за что не хотел примириться с этим.
— Врут, врут! — повторял мой друг, сердито морща нос. — Глупости: на Севере не бывал! Самим завидно, сами небось не бывали нигде, вот и наговаривают на него.
Андрей был сторонником решительных действий.
— Слушай, пойдем и спросим, — уговаривал он меня. — Прямо пойдем в учительскую к нему и скажем…
— А чего скажем-то?
— Не может быть, скажем, чтобы вы не бывали в Сибири…
Легко сказать — пойдем и скажем!..
Однажды мы явились в переулок к заветному окну еще засветло, в те часы, когда учитель обычно отправлялся на прогулку, и прошлись мимо дома. Надеялись на что-то неопределенное, на случай. Учитель, однако, не вышел.
Мы расхрабрились до того, что подошли к входной двери и совсем было собрались постучать, но слишком долго топтались у крыльца, препираясь, кому войти первому.
Этим воспользовалась девчонка, жившая в прислугах у исправницы. Она высыпала на нас совок золы со второго этажа. И мы даже не могли забросать ее снежками, потому что круглое ухмыляющееся лицо то появлялось, то исчезало в форточке, как Петрушка.
Ну и противная же была девчонка! Даже куцые, рыжеватого цвета косички торчали на голове с нелепым, раздражающим вызовом.
Мы знали, что ее зовут Лизкой, потому что слышали, как окликала хозяйка. Лизка не ходила, как все люди, а носилась всегда стремглав, дробно стуча по полу босыми пятками.
Конечно, ниже нашего достоинства было связываться с девчонкой, и мы сделали вид, что ошиблись домом.
Мы снова пришли в переулок вечером. Что-то по-прежнему тянуло нас сюда. Наверное, луч света, падавший на снег из окна. Он был ярко-зеленый, какой-то очень уютный и приветливый.
Глядя на него как завороженные, мы простояли в молчании минут десять и уже собрались было уходить, как вдруг штора колыхнулась.
Но раздвинул ее не Петр Арианович.
Человек, смотревший в окно, повертел в разные стороны маленькой головой, будто принюхиваясь к морозному воздуху, швырнул в открытую форточку окурок и снова отошел от окна.
Это был Фим Фимыч.
Удивленные, мы приблизились к дому и, приподнявшись на носки, заглянули в окно.
Видно все-таки было неважно.
Тогда я недолго думая проворно вскарабкался на дерево, которое росло как раз против окна, и, скорчившись, пристроился на ветке, хотя она потрескивала и гнулась подо мной.
Испытанный прием разведчика! Отсюда, со своего наблюдательного поста, я передавал краткие волнующие сообщения Андрею, нетерпеливо подскакивавшему внизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13