До самого Гибралтара я тогда рулил тут, внизу. Триста миль, не меньше.Он был тогда вдвое моложе. Но если он думает, что сможет, почему бы не попытаться. Хуже не будет.— Просто потянем за веревочки, — объяснил Флеминг. — Надо выждать, когда руль станет точно по оси.Долго ждать не пришлось. Массивная балка румпеля, скрипя, повернулась и заколебалась в направлении оси судна. Мы налегли на рулевые концы и сдернули их с барабана.Более не сдерживаемый румпель рванулся к нам. Судно так резко накренилось, что мы с Флемингом схватились друг за друга, чтобы удержать равновесие. Это нам не удалось, мы пошатнулись, попытались шагнуть и рухнули у борта. Штурвальные концы закрутились, так как кто-то наверху повернул колесо, пытаясь выправить положение. Румпель оставался у борта, к которому его прибило в результате нашего вмешательства.Мы поднялись на ноги, по-прежнему держась друг за друга. Руки Флеминга были не толще, чем подлокотники кресла-качалки.Румпель был на уровне пояса Флеминга, который сразу же навалился на него, как человек, закрывающий ворота, и повел руль, брякающий и грохочущий от воды, в которую была погружена его лопасть. Руль вибрировал, заставляя дрожать румпель и навалившееся на него тело Флеминга. «Дракон» поворачивал, набирая ход, и бедный Флеминг трепыхался, как кукла.— А скажи-ка мне, не смог бы ты сбегать на палубу и посмотреть, куда мы направляемся? Возьми свечу и поторопись. Чем скорее сориентируемся, тем скорее будем у пристани.Я вышел через носовую надстройку. В небе занималась заря, слишком слабая и бледная. Серое судно пересекало черное море, и по темной палубе прыгало что-то ужасное, непостижимое. Оно было похоже на громадного паука, бегущего по палубе на тонких прямых ногах. Оно допрыгало до фальшборта и перемахнуло через него, исчезнув в море.Это была всего лишь зеленая волынка капитана. Он бросил ее, чтобы заняться судном, которое вдруг вздумало проявить самостоятельность. У штурвала никого не было, но шхуна держала курс к берегу. И как бы Кроу ни пытался, он бы не смог отклонить ее от этого курса.Все паруса были подняты, но зафиксированы в каких-то сумасшедших позициях. Марсель оттянут назад. Фок отклонен против ветра и закреплен в этом положении. Парусина трепетала и хлопала, но «Дракон» летел к восходящему солнцу. За кормой осталась лишь одна лодка, вторую я увидел в отдалении с двумя гребцами, старающимися что было сил.«Дракон» несся с ревом, в пене и брызгах; казалось, что, даже если Кроу сорвет с рангоута все паруса, судно будет двигаться ему назло. Капитан Кроу одиноко возвышался у грот-мачты, уставившись на раздувающийся парус, удерживаемый двумя фалами: один у конца гафеля, другой у его пятки. Кроу уже сбросил свернутые в бухты концы с удерживавших их кнехтов, на каждом оставалось лишь по одному-два витка, крепивших парус, остальная часть змеилась по палубе кольцами, шевелящимися от качки судна.Пока я смотрел, Кроу вытянул стопор и освободил конец гафеля. Массивный деревянный гафель подтянулся к мачте, рванув конец через блоки. Половина веревочной груды исчезла в момент, оттянутая вверх, хлестнув капитана Кроу по ногам. Верхняя часть грота исчезла, но «Дракон» удерживал курс. Кроу пнул кучу концов и обругал «Дракона»:— Будь ты проклят! Чтоб ты издох!Я продвинулся по подветренной стороне. Сапоги Кроу погрузились в путаницу концов и поволокли всю кучу за собой.— Ты, дьявол! — орал он на «Дракона». — Бездушный заколдованный пень!— Когда освободитесь, мистер Кроу, я бы хотел с вами перекинуться словечком, — окликнул я его фразой, с которой он обратился ко мне, увидев на «Драконе».Если он и вспомнил эту фразу, то не подал виду. Он резко обернулся, и я заметил, как пылают его глаза, даже при весьма тусклом свете.— Так, значит, вот оно? Можно было предположить, что ты снова заявишься. От глистов очень трудно избавиться, это точно.
19.Петля палача

Я остановился в нескольких шагах от капитана Кроу, нас разделяла мачта.— «Дракон» идет в Дувр, капитан, — сказал я.— Значит, в Дувр? — Он отступил на шаг в сторону. Я не спускал с него глаз. — А кто ж это там внизу рулит?— Флеминг.Кроу вздрогнул и отшатнулся. Он ударился о борт и схватился за ограждение, как бы опасаясь, что вывалится в море.— Он попал на борт во Франции. Он все время прятался там, внизу, где вы возили шпионов.— Чтоб ты издох, — сказал Кроу.— Вы его слышали. Вы думали, это ваш сын стучит снизу.— Тьфу, ну ты полудурок. И Флеминг полудурок. Тридцать лет назад был полудурком, таким и остался.— Достаточно умный, чтобы увести у вас шхуну из-под носа. Достаточно умный, чтобы шхуной управлять.— А ты видишь, куда он рулит?— Я же сказал. В Дувр. К вашему палачу.— Это, значит, теперь Дувром называется… Посмотри, кретин!Я повернулся в сторону бушприта. Впереди простиралось открытое море и небо, в котором роились чайки. В наветренной стороне, под гиком, земля исчезала вдали с ужасающей скоростью.— На Гудвинские пески он правит, вот куда. И через час мы там будем, если учесть прилив.— Врете. До них еще далеко.— Присмотрись и увидишь буруны.Я едва уловил его движение. Я слишком внимательно смотрел в море, вглядывался в ряды волн, убегавшие к горизонту, как будто лестница к солнцу. Легким движением руки Кроу вытащил стопор, и гик грот-мачты рванулся в мою сторону.Я попытался увернуться, но мощное бревно гика с размаху двинуло меня в плечо и швырнуло к борту. Я свалился возле линейки стопоров. Немыслимая боль, какой я, казалось, никогда не испытывал, разрывала руку, плечо и спину.— Раздавлю, как червяка, — процедил Кроу сквозь зубы. — Думаешь меня обмануть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39