Губернатор Блад сочувственно слушал его и выражал надежду, что проливы будут очищены его флагманом «Куин Элизабет», которую он еще утром отправил в море под командой доблестного капитана Клэнси. Клэнси тогда еще сильно ворчал на эту непонятную спешку…
Опальный губернатор закрыл листы. Да, попади эта история к лордам… Его отчетливо передернуло. А ведь в рукописи она не единственная. Между прочим, подумал он с усмешкой, пристойное вооружение форта, да и эскадры, стало возможным не столько благодаря весьма скромному правительственному финансированию, сколько благодаря его собственным непрекращающимся контактам с представителями той беспокойной профессии, коей и сам он некогда уделял столько сил. И это также нашло отражение в рукописи. Не иначе, заключил Блад, он затеял писать свои мемуары, будучи в полном помрачении рассудка. В этой догадке его укрепляло и то, что именно помянутые контакты, наравне с его персональными проектами, пытались сейчас доказать его обвинители. Верно говорил когда-то кардинал Ришелье: человек, достойно служивший своей стране, сродни приговоренному к смертиnote 27… Взгляд Питера Блада переместился с рукописи на камин, и лицо его стало задумчивым.
…Погибли ли эти бумаги, или они и сейчас мирно лежат в каком-нибудь надежном тайнике, никому не известно.
Глава 9
Наутро, когда Блад спустился к завтраку, он застал Бесс и Диего уже в столовой. Бесс отыскала гитару (которую оставил один хлыщ, приглашенный на дипломатическую вечеринку и напоенный до положения риз расшалившимся лордом Джулианом) и теперь мучила струны, пытаясь подобрать мелодию песенки из ямайского репертуара:
…Здесь, на совете, мы равны, И я своих тревог не скрою:
Мы сообща решить должны, — Быть иль не быть — наутро бою.
Вчера надменный адмирал Привел сюда пять галеонов, Он королю пообещал Нас всех повесить по закону.
Но если только дотянусь Крюком до вражеского борта, То я за жизнь его, клянусь, Не дам и рваного ботфорта…
— тоненько выводила дочь. Вообще-то по каноническому тексту адмирал был испанским, но присутствие Диего явно заставило Бесс заняться литературной правкой. Будь капитан Блад в другом настроении, это позабавило бы его.
— Такую чушь на советах не говорят, — проворчал он вместо приветствия.
— В балладах всегда все не так… А чего это ты такой хмурый? Папа, да что с тобой?!
— А что со мной?
— А то я не вижу. Не будет ли нескромностью с моей стороны спросить, что случилось?
— Будет, — мрачно заверил Блад, не удержавшись от короткого взгляда в сторону Диего.
— Неужели же вы с Диего уже успели поссориться?! — сообразила Бесс. — Однако! Я имею честь состоять в родстве с весьма талантливыми людьми. Так в чем же дело, папа?
— Дорогая, — с обманчивой мягкостью произнес Блад. — Не будет ли нескромностью с моей стороны, если я попрошу тебя предоставить нам с Диего право самим решать наши маленькие проблемы?
Бесс поколебалась. Против требования, высказанного в таком тоне, возражать не приходилось.
— Извини, папа, — кротко сказала она, опустив глаза.
Диего поглядел на Блада с неприкрытым уважением.
— Я хотел принести вам свои извинения, сеньор, — сказал он. — Я должен был бы сделать это еще вчера…
— М-м-м… Допустим. Но, видишь ли, Диего, если ты действительно думаешь то, что сказал тогда, твои извинения мне, пожалуй, будут ни к чему.
— Это не так, — ответил Диего, покосившись на Бесс. — Клянусь честью, сеньор, я действительно сожалею о том, что сказал…
— Забудем об этом, — с явным облегчением сказал губернатор. — Кстати, Бесс собралась за покупками — конечно, с ней пойдет Бенджамен, но, может, ты тоже захочешь сопроводить ее?
Так Диего, неожиданно для себя, оказался в одной из модных лавок Сити. Просторная комната была разделена на две половины. В левой громоздились книги на полках, правая блистала шелком, кружевами, яркими веерами и другими столь же необходимыми для человека а la mode вещами. Клиентами занималась изящно одетая молоденькая девушка с длинными ресницами и аккуратным носиком. Бесс увлеченно погрузилась в ворох атласных лент и кружев.
— Нет, этот белый цвет слишком резок. Сюда нужно что-нибудь помягче.
— Взгляните на эти кружева, мисс. Какой рисунок! Они, мне кажется, будут здесь хороши.
— Диего, тебе нравится? Ну посмотри!
Однако попытки растормошить Диего ни к чему не привели, и если губернатор, посылая его с Бесс, надеялся на обратное, то он просчитался. Диего хотел спать. Он отошел в сторону, скучающим взором скользнул по «Началам» сэра Исаака Ньютона и взял с прилавка какую-то книгу. Это было сочинение некоего господина Корнеля.
— Эти ленты прекрасно сочетаются с вашим платьем, мисс. Вот, не угодно ли взглянуть?
Груда бледно-зеленых лент легла на ворох кружев цвета слоновой кости. Бесс увлеченно прикладывала ленты к волосам и корсажу, любуясь атласным блеском. Диего читал. Он не слишком бегло читал по-французски, но звенящие как толедская сталь строфы увлекли его:
«Ужель я смог бы предпочесть Постыдный путь измены?
Смелей, рука! Спасем хотя бы честь, Раз все равно нам не вернуть Химены!»
— Эти перчатки, мисс, великолепно дополнят…
Выбор перчаток занял минут сорок. Диего читал, временами отрываясь, пробуя на вкус прочитанное, как выдержанное вино, перекатывая строки на языке и вслушиваясь в их звучание.
«Ужель я смог бы предпочесть..?» Мужчина в черном с серебром наклоняется и целует женщину. Женщина — в темно-лиловом шелковом платье на широком каркасе. Край жесткой, без единой складки, юбки, украшенной рядами черных позументов, касается его сапог…
«Постыдный путь…» Что он, собственно, делает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50