Диего было больно.
— Кстати, Бесс, объясни, ради Бога, каким ветром тебя занесло на испанский галеон?!
Бесс объяснила.
— Подумать только! — сказал Блад со смешком. — Война в Европе не касается Его Величества полковника Мэллэрда Первого. Мы, видите ли, помогаем императору получить испанскую корону для своего сына и воюем из-за этого с Францией, — а французам помогают сами испанцы и, значит, как всегда, воюют с нами… А Мэллэрд пускает их в порт! Обделывает свои мелкие делишки… Господи, ну почему я не дома! Но… Не могу не признать, что проделки Мэллэрда могут оказаться для меня оч-чень кстати. Сговор с противником за спиной правительства, вот это что — и никак не меньше! Уж если милейшему полковнику угодно так подставляться…
Объясняя Бесс влияние расстановки сил в Старом Свете на его собственное положение в Новом, Блад продолжал поглядывать на Диего.
«А парню-то, кажется, любопытно… Однако, ну и ситуация! Что бы сказала Арабелла? Нет, что она скажет? „Дорогая, разреши представить тебе моего сына!“ Хотел бы я, чтобы это было уже позади… Не торопись, капитан, чтоб пережить эту сцену, надо еще, чтобы парень захотел остаться с тобой.» «Вот сидит человек, который, потопив корабль противника, затем приглашает этого противника пообедать… Дон Иларио неспроста все это рассказывал. Но что же мне делать? Хорошо ему было не советовать… Мемуар… Если бы он был испанским грандом, а не английским пиратом, то… Боже, что за мысли!.. Интересно, о чем он думает?» «Интересно, что он будет делать… Испанская гордость в сочетании с ирландским упрямством! Когда я был мальчишкой, помню, мой батюшка драл меня нещадно, если я возвращался домой избитый или в рваной одежде. Это приучило меня снимать перед дракой камзол и драться так, чтобы меня не били. Сдается мне, в этом парень на меня похож…» «Приглядываются. Петухи. Интересно, чем все это кончится? А ну как… И что прикажете с ними делать?!»
— Господин губернатор, спальни гостей готовы.
Время отдыхать.
* * *
В тот вечер Диего не мог уснуть, и в конце концов решил немного почитать — он видел внизу какую-то книгу. В темной столовой горел камин, и в кресле виднелась черная фигура. Пахло гибралтарским табаком. Диего, чуть помедлив, вошел. Губернатор же, покосившись на Диего и убедивившись, что тот не собирается покидать его дом под покровом ночи, вновь ссутулился у огня.
— Присаживайся, — пригласил он Диего. — Нам надо бы познакомиться поближе. При первой нашей встрече я понял, что тебе наговорили обо мне Бог знает что… и, может, не все наврали. Но если ты хочешь разобраться сам… Спрашивай — я постараюсь ответить.
Диего поколебался и начал с того, без чего остальное не имело смысла.
— Моя мать.
— Да, конечно. Но что ты, собственно, хочешь узнать? Что бы я ни сказал тебе, это будет непросто выслушать.
— Я читал ваши мемуары… Скажите, вы написали правду?
— Я написал правду. Я ничего не могу добавить… Главное ты знаешь сам — я подарил ей жемчужину, и она ее сохранила… зачем-то. А потом зачем-то дала тебе.
Диего подумал.
— Мне кажется, — сказал он, — мама знала, что я хочу вас разыскать. Она настаивала, чтобы я ее носил.
— Она думала, что ты ненароком можешь меня и найти, и боялась за тебя, — сказал Блад, усмехаясь. — Матери всегда догадываются и всегда боятся. Но я уже давно не ем младенцев.
К своему удивлению, Диего почти не обиделся. Полумрак, огонь камина и ночь сделали свое дело. Настал тот час, когда можно было сказать все и услышать в ответ что угодно. Почти.
— А почему же ты не стал ее носить? — спросил в свою очередь Блад.
— У меня шляпа потертая, — серьезно пояснил Диего.
— А! Ты не хотел выставлять ее напоказ. И правильно: тебя, скорее всего, обокрали бы еще до Севильи, а уж в Севилье-то — наверняка.
— Как вы относитесь к моей матушке… сейчас? — осторожно спросил Диего.
— Как? — Блад прикрыл глаза и помолчал. — Я… Мне жаль, что я ничего не знал. Я мог бы ей помочь.
Диего представил свою мать — с гордо посаженной головой, увенчанной пышными волосами. Матушка не дала бы знать о себе губернатору Бладу, даже если бы имела такую возможность. Она привыкла за все отвечать сама. Теперь Диего многое видел в другом свете.
— И все-таки — кажется, вы всю ответственность свалили на мою матушку?
— А кто тебе сказал, что я отказываюсь отвечать? — немного сердито, как показалось Диего, отвечал губернатор. — Вздор! Если бы это было так, я, пожалуй, не стал бы тебя расспрашивать в Кале. И ты не сказал бы мне, что привез сюда мою дочь. Свою сестру. И раз уж…
— Я бы все равно нашел…
— И раз уж так получилось, что я столько лет о тебе не подозревал, теперь я должен тебе вдвойне.
Блад сказал это так, как доказывают теорему.
— Я вас не просил об этом, — возразил Диего.
— Вот беда! А я, видишь ли, тебя и не спрашивал, — с легкой издевкой парировал Блад. Диего, впрочем, не обиделся — кажется, издевались не над ним. Ему показалось, что он почти понял этого человека, тоже привыкшего решать за себя и других. И получавшего свою капитанскую долю, равную шести долям рядовых, еще и за то, что отвечать за эти решения — тоже ему.
— Кстати, а что бы ты делал, если бы «все равно нашел»? — полюбопытствовал Блад после недолгого молчания.
— Я бы… — Диего поколебался и замолчал. — А скажите, почему мой дядя, дон Иларио де Сааведра…
— Так он твой дядя?!
— Точнее, дядя моей матушки. Так почему он не… не дрался с вами тогда, когда вы заявились к нему с выкупом за этого, как его, этого французского капитана?
— Ибервиля? Ну, видишь ли… — Блад тихо рассмеялся. — Интересно, как, по-твоему, должна выглядеть дуэль английского и испанского губернаторов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50