Подумал обо всех ужасных обстоятельствах, которые, возможно, не давали ей говорить.
— Бет, если это ты, нажми любую клавишу три раза. — В его голосе звучало отчаяние.
И через несколько секунд Гас услышал. Три длинных сигнала.
— Бет!
Раздался щелчок. Телефон разъединился. Гас швырнул трубку на рычаг и — в последний раз — набрал номер агента Хеннинг.
38
Энди пообедала в экспресс-закусочной, потом обошла квартал, чтобы познакомиться с окрестностями. Ночь была ясной, но холодной. Местный вариант часа пик закончился, и улицы казались пустынными. Две машины ждали у «Кафе Венди»; работающие двигатели извергали большие облака выхлопных газов. Еще три машины были припаркованы на соседней улице; одна из них выглядела так, словно не двигалась с места со времен президентства Джорджа Буша-старшего. Водосточные желоба были забиты твердым бурым льдом — растаявшими и снова замороженными остатками снегопада на прошлой неделе. Энди перешла улицу у светофора. Двое бездомных на парковке жались друг к другу в пустой картонной коробке из-под холодильника. Было похоже, что к ним присоединились еще три или четыре приятеля. Количество означало здесь тепло, а то и силу.
Около семи Энди нашла гостиницу на одной улице с «Вторым шансом». Обветшавшее одноэтажное строение с неизменной вывеской, провозглашавшей «МЕСТА ЕСТЬ». Расценки на номера были вывешены прямо на дверях. За месяц. За неделю. За ночь. За час. Именно в таком месте Кира Уайтхук и должна была бы остановиться. Энди шагнула внутрь.
В вестибюле оказалось тепло, но пахло старой пылью. За стойкой портье сидел латиноамериканец средних лет и читал газету. Он не поднял головы. Немного в стороне бойко шел обычный вечерний бизнес. К стене прислонилась молодая — не больше девятнадцати лет — индеанка. Пуговицы рубашки были расстегнуты гораздо ниже груди. Ее лапали трое мужчин. Энди слышала, как они пререкаются.
— Эй-эй, — сказала девушка, — не все трое разом.
— Ой-ёй, да брось, сучка.
— Совсем обалдели. По одному.
— Я добавлю еще яйцо, — сказал один, имея в виду наркотики.
Приятель схватил его за промежность:
— Я дам два яйца.
Засмеялись все, даже девушка. Происходящее напоминало торг в магазине. В этой части города все шло на продажу. Ко всему можно было прицениться.
Портье поднял голову:
— Что там такое?
— А? — ответила Энди.
Глядя мимо нее, портье повысил голос:
— Я обращаюсь к этим придуркам. Ребята, нужна вам комната или нет?
Ответил лысый:
— Мы работаем над этим, ладно? Я уже почти уговорил Здорово-берет-в-рот переменить имя на Трахается-с-тремя-разом.
Все снова засмеялись. Портье сказал:
— Давайте не в вестибюле, мужики.
По-прежнему смеясь, мужчина шагнул к стойке и открыл бумажник.
Энди отступила и ждала, наблюдая за индеанкой. Глаза девушки остекленели. Рот приоткрыт, словно у нее не хватало сил держать его закрытым. Один из мужчин поднес к носу девушки тряпку. Она понюхала, и ее повело. Высокий сунул руку ей под рубашку, лаская мягкий молодой живот. Это были грязные руки, огрубевшие от работы в поле. Но девушка не отстранялась. Ей было плевать на все. Она ничего не чувствовала. Что бы индеанка ни вдохнула, это сделало ее ночь сносной, а жизнь терпимой.
— Эй, бездельники, — сказал портье, — есть хоть у одного из вас пять баксов?
Энди слушала, как мужики спорят, набирая в складчину денег, чтобы хватило на комнату и проститутку. Взгляд ее, однако, не отрывался от девушки.
Тягостное зрелище. Энди было жаль ее и одновременно жаль себя. Ей вспомнились слова старухи из магазина одежды — что-то насчет того, что все вы — в смысле индейцы, — если работаете, то берете за труд недорого. Энди никогда не признавала предрассудков и нелепых теорий, будто преступления, безработица, а также масса других социальных зол просто часть индейской культуры. И в то же время она почти ничего не знала о традициях и ценностях своего — по крайней мере наполовину — народа. Девять лет в приюте научили ее только выживанию, а приличная белая семья, в конце концов удочерившая Энди, воспитывала девочку как родную — с лучшими намерениями и не придавая значения ее происхождению. Энди только слышала, что ее отец был белым, а мать — коренной американкой, но даже не знала, из какого племени.
Как ни странно, Хеннинг никогда не интересовалась прошлым. Это всегда озадачивало ее бывшего жениха. Однажды они говорили о том, чтобы завести детей, и Рик напрямую спросил: думала ли Энди когда-нибудь о своей настоящей матери?
— Иногда, — ответила она.
— А пыталась ее найти? — снова задал вопрос Рик.
— Нет.
— Почему же?
Энди на секунду задумалась.
— Просто из уважения.
— Уважения к кому?
— К приемным родителям. Мне кажется, их обидело бы, если б я начала искать своих биологических родителей.
Рик усмехнулся:
— Глупо. Неужто их чувства для тебя важнее всего?
— Просто это не важно для меня.
— Да брось ты!
— Честно. Мне незачем это знать.
— Может, ты всего-навсего не хочешь знать. Мне кажется, ты боишься.
— Чего?
— Боишься узнать, какой женщиной была твоя мать. Боишься, что она была уличной проституткой, наркоманкой или кем-то в этом роде.
— Иди к черту.
— Прости. Ты права. Это не имеет значения. Ты — это ты. А не твоя мать. — Рик наклонился и взял Энди за руку, словно внезапная перемена его настроения — это самое лучшее, что с ней происходило в жизни. Словно она должна растаять в его объятиях, восхитившись его чуткостью. Словно Рик действительно верил, что важно только будущее. Энди просто отвернулась и задумалась…
— Эй, куколка. — Голос портье вернул Энди к реальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116