Пофилософствуем в другом месте. Давайте-ка посмешнее!"
- Хороших комедийных актеров у нас не так много. Комикуют, конечно, многие, особенно сейчас, а тридцать-сорок лет назад этот жанр не был в почете. Была ли конкуренция среди "характерных артистов с уклоном в комедию"?
- Конечно. Мне не раз "переходили дорогу" и Евгений Леонов, и Юрий Никулин, и Юрий Медведев, и Николай Крючков и даже сам Игорь Ильинский. Но артисты здесь совершенно ни при чем. Все решали режиссеры и сценаристы. Полжизни так прошло, сколько интересных ролей от меня уплыло. Помню, в 1956 году Эльдар Рязанов сказал мне: "Вот если Ильинский откажется, тогда вы будете сниматься". Я поинтересовался, почему Ильинский может отказаться. "Он просит десять тысяч, а ему дают только восемь" - ответил режиссер. На это я сказал: "Не волнуйтесь, Ильинскому дадут десять. Все будет в порядке".
- Кстати, партнеры на площадке играют для вас большую роль?
- Да. Кино - искусство коллективное. Даже когда меня просят выступить на телевидении перед фильмом, отводят десять минут для монолога - я отказываюсь. Если мне будут задавать вопросы - другое дело. В интервью, в живом общении вы меня на что-то вызываете. Это великая вещь!
Ну а самым любимым моим партнером был Сергей Николаевич Филиппов. У него было очень простое выражение: "Я не люблю одеяло тянуть на себя". Он так никогда и не поступал. "Миша, ты делай тут, что хочешь, и за меня не волнуйся, я свое сделаю потом". Он не ревновал, если у другого сцена лучше получится.
Кстати, он очень интересно рассказывал, как в свое время подписывал договоры с директором съемочной группы. Там был 31 пункт. Филиппов рассказывал: "Прихожу и читаю: первый пункт - артист обязан... второй пункт - артист обязан... пятый, десятый - артист обязан... тридцать первый пункт - что-то неразборчиво... Приглядываюсь - "артист не имеет права"... Вот такие были договоры у артистов.
- Михаил Иванович, ваш артистизм - от природы?
- Думаю, что от природы. Я до тринадцати лет жил в деревне, и там, помню, играл в детских спектаклях. Сохранилось в памяти даже название одной пьесы - "Чудо на болоте". К тому же без меня не обходилась ни одна деревенская свадьба: я лихо отплясывал "Цыганочку", "Барыню", "Русскую полечку". Когда молотьба в деревне шла, я приходил к овину, шутил с женщинами, и мне всегда говорили: "Мишка, ты артистом будешь!" Оставалось только это развивать.
В Москву мы приехали в 1936 году - мама тяжело заболела, и ей потребовалась операция. Надо было идти работать, и я, прибавив себе несколько годков, устроился на тормозной завод имени Кагановича учеником электромонтера. А после работы, весь чумазый, бегал в клуб имени Каляева в драматический кружок. Очень мне это нравилось. Помню, когда заболел исполнитель роли в пьесе Островского "Свои люди - сочтемся", мне поручили срочно его заменить. За одну ночь я выучил всю пьесу, и потом почти два года играл купца Большова. Когда в этом спектакле меня увидел знаменитый режиссер Федор Каверин, он был поражен. Мне ведь едва исполнилось шестнадцать лет!
Каверин пригласил меня в Московский драматический театр артистом вспомогательного состава. Несмотря на то, что зарплату мне предложили в пять раз меньше, чем я получал на заводе, мама сказала: "Иди, раз душа просит. Правда, с таким лицом разве берут в артисты?"
Позже режиссер Рошаль говорил: "Миша, у вас не лицо, а целая кинобудка!"
- Легко ли вы поступили в Школу-студию МХАТа?
- Дело в том, что еще до учебы я успел поработать в Театре драмы единственном функционировавшем в Москве во время войны. Играл главную роль Петра Огонькова в пьесе "Москвичка". Девочки-поклонницы бегали за мной, как сейчас за группой "На-На". Но, несмотря на успех, я понимал, что необходимо учиться.
В Школу-студию МХАТа я поступил, отслужив полтора года на фронте, где был ранен и едва не лишился ноги. В полевом госпитале еле-еле уговорил главного хирурга не ампутировать ее, после чего пришлось очень долго лечиться.
Студию открывал великий наш артист Иван Михайлович Москвин, и я был в первом наборе. Однако приемная комиссия с удивлением обнаружила, что мое образование - три класса сельской школы. Москвин воскликнул: "Вы - артист! Уже артист! И хотите учиться?" Я затараторил скороговоркой, чтобы не выдать волнения: "Мне нужно учиться, очень нужно учиться!" "Но у вас три класса образования!" - продолжал Иван Михайлович. И я рассказал свою биографию: о семье, о работе, о фронте, о театре, о двух ролях в кино. Все закончилось благополучно, правда, Москвину пришлось самому поехать в управление Высшей школы и сказать, что аттестат об образовании утерян мной на фронте. Этой святой ложью Иван Михайлович очень мне помог.
Мхатовская школа дала мне многое. В первую очередь за счет общения с великими артистами. Действительно великими. Сейчас так всех называют, а тогда их было немного, они были избранными. И мне посчастливилось около них быть. Так как я немножко подснимался в кино, они меня как-то близко к себе допускали. Я это ценю до сих пор. А как мхатовцы относились к профессии! Божественно!
- Вы выходили на мхатовскую сцену?
- Да. Был такой спектакль "Победители". Я учился на третьем курсе, и нас - студентов впервые заняли в спектакле. Репетировалась массовая сцена на переправе, и я должен был не пускать пройти через мост Аллу Тарасову. Боже! Я, мальчишка-студент, был влюблен в Аллу Константиновну! А вы можете представить, что происходит с мальчишками, когда они видят свою любовь. И вдруг я должен был ее не пускать! Репетируем, я ее как бы сдерживаю, и вдруг Алла Константиновна мне говорит: "Пуговкин, ну ты же мужчина!
1 2 3 4 5