— За Лотти я никогда не беспокоюсь, — сказала я, пересаживаясь на водительское место. — Она может сама за себя постоять. — Я поправила боковое зеркало и зеркало заднего вида и выжала сцепление. Лотти ездила на маленьком «датсуне», таком же практичном и скромном, как и она сама.Выезжая через Аддисон на Кеннеди, я все время оглядывалась назад, но не видела ничего подозрительного. Душный воздух был напоен ночной влагой, которая с восходом солнца должна была превратиться опять в смог. На востоке небо уже просветлело, и я быстро мчалась по пустынным улицам. На скоростной дороге машин было совсем немного, и я одолела расстояние между предместьями и идущей на север платной дорогой Милуоки за сорок пять минут.«Датсун» хорошо мне повиновался, хотя я уже отвыкла от обычного переключения передач. На нем был установлен УКВ-радиоприемник, и я слушала его даже после того, как переехала границу штата Иллинойс. После этого прием стал неустойчивым, и я выключила приемник.Было уже ясное утро, когда я достигла Милуокской развилки. Я никогда не была в Хартфорде, но много раз в Порт-Вашингтоне, в тридцати милях восточнее, на берегу озера Мичиган. Насколько я могла судить, дорога была та же самая, только в двадцати милях севернее Милуоки надо было свернуть на запад, а не на восток.В шесть пятьдесят я остановила «датсун» на главной улице Хартфорда, напротив кафе Ронны «Домашняя пища» и перед Первым национальным банком Хартфорда. Мое сердце билось учащенно. Я отстегнула ремень безопасности и вышла, разминая ноги. За это время я проехала сто сорок миль, уложившись в два часа десять минут. Недурно.Хартфорд расположен в прекрасной равнине ледникового происхождения, это само сердце молочного производства штата Висконсин. Здесь есть небольшой крайслеровский завод, который производит двигатели, и консервный завод Либби. Но самый большой доход приносит фермерство, и люди здесь — ранние пташки. Кафе Ронны, в соответствии с табличкой на двери, открылось в пять тридцать, и к семи часам почти все столы были заняты. Я купила в автомате экземпляр «Часового Милуоки» и села за пустой столик в глубине кафе.Одна официантка обслуживала посетителей, сидевших за стойкой. Другая — все столики. Она бегала через свободно открывающиеся в обе стороны двери на кухню и обратно, нося на подносе целые груды тарелок. Ее черные кудрявые волосы были коротко подстрижены. Это и была Анита Мак-Гро.Она выгрузила блины, яичницы, тосты, мясо с овощами на стол, где трое плотно сложенных мужчин в рабочих комбинезонах пили кофе, и подала яичницу симпатичному молодому парню в темно-синем рабочем костюме, который сидел рядом со мной. Она посмотрела на меня с некоторой растерянностью, свойственной всем перегруженным официанткам.— Сейчас я вас обслужу. Кофе?Я кивнула.— Не спешите, — сказала я, открывая газету. Мужчины в комбинезонах подтрунивали над симпатичным парнем: он, очевидно, был ветеринаром, а они — фермерами, пользовавшимися его услугами.— Вы отрастили бороду, док, чтобы казаться взрослее? — спросил один из них.— Нет, чтобы скрываться от ФБР, — ответил ветеринар.Анита несла мне чашку кофе; у нее вдруг задрожали руки, и она пролила кофе на ветеринара. Покраснев, она стала извиняться. Я встала и забрала у нее чашку, пока она не разлила ее совсем. Молодой человек добродушно сказал:— От кофе, если вылить его на себя, просыпаешься гораздо быстрее — особенно если оно очень горячее. Поверьте мне, Джоди, — добавил он, в то время как она тщетно пыталась оттереть мокрое пятно на его рукаве салфеткой, — это самое лучшее, что может пролиться сегодня на мой костюм.Фермеры рассмеялись, Анита же подошла ко мне, чтобы принять заказ. Я попросила омлет по-денверски, без картофеля, пшеничный тост и сок. Когда ты находишься в стране фермеров, ешь как фермер. Ветеринар доел свой завтрак.— Я слышу, как меня зовут коровы, — сказал он, положил деньги на стол и вышел. За ним потянулись и другие.Было семь пятнадцать — время приступать к работе. А для фермеров это был короткий перерыв между утренним доением и какими-то делами в городе, так что они отдыхали над второй чашкой кофе. К тому времени, когда Анита принесла мой омлет, завтракали только за тремя столиками да еще несколько человек стояли у стойки.Я медленно съела пол-омлета и прочитала каждое слово в газете. Люди входили и выходили; я допивала уже четвертую чашку кофе. Когда Анита принесла мне счет, я положила на него пять долларов, а сверху — мою визитную карточку, на которой написала: «Меня послала Рут. Я в зеленом „датсуне“ по ту сторону улицы».Я вышла, бросила несколько монет в стояночный счетчик и села в машину. Я провела полчаса за разгадыванием кроссворда, когда появилась Анита. Не говоря ни слова, она села рядом со мной. Я свернула газету, бросила ее на заднее сиденье и внимательно посмотрела на девушку. На фотографии, которую я нашла в ее квартире, была изображена улыбающаяся молодая женщина, нельзя сказать чтобы очень красивая, но полная той жизненной энергии, которая привлекает к себе больше, чем красота. Но теперь лицо у нее было напряженное и мрачное. Полиция никогда не нашла бы ее по фотографии; на вид ей было скорее тридцать, чем двадцать; бессонница, страх и постоянное напряжение прочертили преждевременные морщины на ее молодом лице. Черные волосы не подходили к нежно-кремовому цвету ее кожи, свойственному всем рыжеволосым женщинам.— Почему вы приехали в Хартфорд? — поинтересовалась я.Она была удивлена: менее всего ожидала она именно этого вопроса.— Прошлым летом мы с Питером приезжали на Вашингтонскую деревенскую ярмарку — так просто, ради развлечения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80