Томка же всегда к тебе ревновала. Она считала, что и бросил я её из-за тебя. Дескать, увела, переманила разлучница. А тут ещё недавно подружка у неё появилась. Стерва белобрысая! Откуда она только её взяла? И зудит, и зудит на уши! И зудит, и зудит! Мол, все мужики к своим бывшим любовям бегают, все они на сторону глядят. Что-то там сидели на картах ворожили, Томка ей жаловалась. Эта сучка, оказывается, потом накапала, что какую-то черненькую девушку возле наших дверей видела... - Помолчал. - Ты не заходила?
Лиля помотала головой, говорить не хотелось. Тупая боль стекала от затылка к шее.
- Я тоже Томке сказал, что у них с подружкой на пару крыша съехала окончательно: кругом одних вражин видят! Галлюцинации уже: клипсу, дескать, чужую в прихожей нашла, Лиля твоя к тебе шляется! И прикинь, что она учудила? Я откуда это все узнал-то! Она, оказывается, к колдунье ходить повадилась, чтобы та порчу на тебя напустила! Свечек понабрала, по кладбищу чуть ли не ночами шарилась, заговоры какие-то повторяла!
- Господи! - выдохнула она, снова закрывая руками лицо. Валера смущенно прокашлялся:
- Лиль, может мне не рассказывать?
- Почему? Рассказывай.
- А я как узнал? Прихожу на днях домой - моя рыдает. "Чего?" спрашиваю. Она: так, мол, и так, прости меня, дуру! Влезла к колдунье в долги, та деньги требует за то что, вроде как, тебя извела: тюрьма, милиция - чего уж хуже? У Томки денег нет, а шарлатанка эта прямо домой приперлась, сидела полчаса и грозилась, что если что - и на неё порчу наведет. Главное, баба-то самая обыкновенная, такие на рынке стоят, помидорами торгуют. А Томка перепугалась. "Давай, - просит, - денег достанем. А то она и сглазит, и порчу нашлет, и чуть ли не зеленых чертиков в дом напускает!" У Томы же моей ума много: она у неё по полному прейскуранту услуги заказала: и фигурку твою из воска сделала, и какие-то петли из волос свила. И, мало того, ещё в ту ночь, когда англичан убили, на кладбище поперлась у покойников помощи просить!
- На какое кладбище? - она вздрогнула.
Валера покраснел ещё гуще:
- Лиля, это не то, о чем ты подумала. Тома, так же как ты, к этим убийствам отношения не имеет. Она - дура просто. Дура, и ещё - легко внушаемая... Я за что прощения-то попросить хочу? Это ведь она в прокуратуре про тебя ляпнула, когда они спрашивать стали, есть ли знакомые женщины с длинными черными волосами. Потом уже мне призналась. Подружка зудит, чтобы она лучше за мужем следила, а эта слушает - уши развесила. Я просто узнал просто, уже после визита к нам этой "колдуньи"... Нет, встречу ещё когда эту Ладку - точно убью!
- Какую Ладку?
- Да я же говорю - подружку ее! Это она Томку такой сделала: раньше она и не ревновала вовсе: мол, поженились, значит, все что до свадьбы было - забыто и перечеркнуто... Да-а-а...
Провел по лбу тыльной стороной ладони, нагнулся, наконец-то, поднял с пола сайру и банку с мясом курицы в собственном соку:
- Лиль, только я не знаю... Короче, на самом-то деле, я ничего не забыл. Ты прости меня и Тамару... Ну, и у меня тут ещё у приятеля домик в деревне есть: там не живет сейчас никто. Может ты поедешь?
- Уйди! - вдруг заорала она с неожиданной яростью и одним движением руки смахнула со стола и таблетки, и банки и пакет с картошкой. - Неужели ты не можешь понять, что мне не до тебя! Мне плевать на твою жену и на всех её подруг! На то, что она - дура, плевать! Сидишь тут и извиняешься, а меня посадят может быть! Поеду я к тебе в деревню - как же! А ты своей Томочке расскажешь! А она теми же ногами в прокуратуру пойдет!
- Лилька! - Он вскочил, хрустнув коленными суставами. - Лилька!
- Что "Лилька"?! Меня тошнит от вот этой твоей заботливости! От одного вида твоей сгущенки тошнит! Забирай всю свою жратву и уходи отсюда! Ничего мне от тебя не надо: неужели ты не понимаешь?
Кадык на Валеркиной шее пару раз судорожно дернулся, глаза сделались темными и он тихо, очень тихо проговорил:
- Ну, не могу я притащить к тебя сюда твоего драгоценного Вадима! Уж прости, что это я пришел, а не он. А продукты оставь: все-таки на чужую пенсию живешь.
Повернулся и вышел, чуть не поскользнувшись на грязной, влажной картофелине.
Лиля посидела недвижно ещё минуту, потом тоже встала. Спокойно вышла в прихожую и сняла с вешалки светлый летний плащ - тот самый, который надела той ночью в кафе.
- Куда это ты? - Вскинулась Кира Петровна. - Ушел и ушел! Будешь ещё за ним бегать!
- При чем тут он? - удивилась она, всовывая ноги в туфли. - За Оленькой посмотрите, пожалуйста. Она там раскутанная спит.
Вышла из подъезда, добежала до шоссе, поймала машину, мимоходом вспомнив Валеркино "на чужую пенсию живешь". Назвала адрес, отвернулась к окну. Ей, действительно, нечего было больше терять и нечего ждать. Оборвались все ниточки, угасла надежда.
Она больше не хотела никого искать и не хотела гадать, чье лицо скрывается под белой маской с пятном губной помады. Эта женщина не подпускала к себе, эта женщина выбросила её из жизни и загнала в угол, она тихо смеялась совсем рядом и она могла быть кем угодно. Секретарша, случайная прохожая, продавщица из магазина. Какая-нибудь операторша из банка, проститутка по вызову, кто-то из бывших коллег.
Лиле тоже хотелось смеяться. Он еле сдерживалась, сжимая зубы и чувствуя, как ноют от напряжения скулы. Это ведь, действительно, ужасно смешно! Единственная женщина, которой можно доверять - мертвая Олеся с фотографии. И то только потому, что она мертвая! А все остальные?
Наталья Слюсарева? Эта могла запросто разыграть спектакль, изобразив вульгарную простушку, прячущуюся от отморозка-уголовника?
Кира Петровна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111