Каюмова тоже поднялась со своего импровизированного ложа на полу, машинально поправила волосы, что, впрочем, нисколько не изменило силуэт «вороньего гнезда» на ее голове, и озвучила-таки мои мысли, бесцветно поинтересовавшись:— Ну и?..Я спустила ноги на холодный пол и попыталась отбросить в сторону чугунную балеринку. Балеринка только вяло качнулась, зато большой палец неприятно засаднило.— Не знаю, что «ну и»!.. Вешаться надо. Или стреляться. Кому какой способ больше нравится.Наталья вздохнула, натянула какое-то серое спортивное трико и отправилась на кухню ставить чайник. Буквально через минуту оттуда послышалась ленивая перебранка. Соседка меломанка возмущалась поведением падших женщин, которые где-то таскаются по ночам, а в пять утра заявляются и будят весь дом.Каюмова огрызалась, замечая, что некоторым, вероятно, завидно: они и рады бы «пасть», да вот не судьба! Вторая соседка, явно симпатизирующая Наталье, бубнила: «Где кто чихнет она слышит, а как музыку свою потише сделать — сразу глухая!»За время их перебранки я успела одеться, наспех причесаться и даже прикурить сигарету из каюмовской пачки.— Ты уже готова, что ли? — спросила она, заходя в комнату с двумя чашками и остатками батона в полиэтиленовом пакете.— Наташ, я на репетицию сегодня не пойду.— То есть как не пойдешь? Мне тогда тоже дома прикажешь сидеть? В театре, между прочим, завтра зарплата, а денег у нас с тобой — сама знаешь…Я знала и про деньги, которых у нас осталось кот наплакал, и про то, что выходить на улицу по одному в наших обстоятельствах глупо и опасно, но вариантов не было.— Я Леху хочу вызвонить и как можно раньше с ним сегодня встретиться.Похоже, это наш единственный шанс разобраться во всей этой истории. А ты… В общем, я, на твоем месте, в театр бы сегодня не ходила. Позвони, наври там что-нибудь…— Ладно. — Каюмова задумчиво прикусила нижнюю губу. — Позвоню и навру.Скажу, что мы с тобой на похоронах.— А поверят? — засомневалась я, после знакомства с Бирюковым слово «похороны» воспринимающая несколько по-иному.— Поверят! Все же видят, что мы с тобой закорефанились. А у меня в театре репутация еще та — не хуже, чем у Вадим Петровича.На том и порешили. Я выскользнула в коридор, набрала номер, записанный на листочке из записной книжки и, к своей великой радости, услышала недовольный Лехин голос:— Да! Я слушаю… Ну, кто еще там?— Леша, это Женя! — затараторила я, косясь на соседку меломанку, с видом оскорбленного достоинства застывшую у двери своей комнаты. — Я не улетела, так получилось… Не могли бы мы с тобой встретиться? Прямо сейчас!— Не улетела? — удивился он. И с некоторым опозданием спохватился. — Прямо сейчас? Ну конечно… Да, я постараюсь… Черт, а с работой-то как же быть?— Алешенька! Ну пожалуйста!Леха, потрясенный и умиленный моим просительным тоном, счастливо засопел, подумал с полминутки и выдал:— Ладно. Работа не убежит… Давай тогда там, где вчера договаривались.Я подъеду где-то через полчасика.Когда я повесила трубку, соседка, все еще стоящая у двери, демонстративно покачала головой.— Женщина, — процедила она скучным голосом, каким обычно говорят врачи в женских консультациях, — если вы собираетесь приводить в эту квартиру своих любовников, то не думайте, что это вам вот так просто сойдет с рук!— У нее пунктик на мужиках, — вслух заметила Наталья, проходя мимо меня в туалет, — так что не обращай внимания. Ты как, кстати, договорилась? ;— Договорилась, — ответила я и специально для суровой соседки пояснила:— Вы не волнуйтесь, сюда никто приходить не собирается. Клянусь!— Значит, телефон не занимайте! — нашлась она. — А то платим все поровну, а болтают некоторые по полдня!.. И у кого пунктик, это еще разобраться надо!..В полдесятого мы с Каюмовой вышли из дому. Она выполняла при мне роль секьюрити. Или я при ней? В общем, Наталье страшно было одной оставаться дома, и она пообещала, что будет сидеть в «Лилии» за самым дальним столиком, тихая, как мышка, и своим присутствием ни в коем случае не помешает нашему романтическому свиданию. Романтического — для меня по крайней мере — в свидании планировалось мало, и я согласилась.Леха уже ждал за столиком, в волнении ощипывая хризантемы, лежащие перед ним на столе. Цветочки неуклонно лысели, на скатерти образовывалась кучка бело-желтых лепестков. На мышеподобную Каюмову, стремительно юркнувшую в угол, он и в самом деле не обратил внимания, зато мне навстречу кинулся, едва не опрокинув стул. Вообще-то при его общей массе развивать такую скорость было опасно.— Женька! — Внушительных размеров лапищи стиснули мои плечи. — Женька! А я так до конца и не верил, что ты придешь. Думал, опять улетишь куда-нибудь или «Фуэнтой Овихуной» зачитаешься… Это ведь «Овечий источник» переводится, правильно?Изумляясь Лехиной тяге к знаниям и придерживая полы выходного светлого плаща, я села за столик. Тут же подошла официантка принять заказ.Кроме нас с Каюмовой и парочки бизнес-девиц в деловых костюмах, посетителей в кафе не было. Но мой кавалер, похоже, собирался помочь «Лилии» сделать план суточной выручки. После осетрины и «медальонов» из телятины я уже перестала удивляться и теперь только косилась на Наталью, зеленеющую от зависти над своей микрочашечкой с кофе.Когда официантка удалилась, Леха не очень уверенно накрыл мою руку своей ладонью, с осторожной нежностью погладил пальцы и спросил:— Так что у тебя случилось? Ты ведь иначе не пришла бы.— Ну почему сразу «случилось»? — Я до омерзения фальшиво улыбнулась.— Потому что вижу… Из-за Ольги этой своей, что ли?— Из-за Ольги — не из-за Ольги…— Из-за Ольги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115