На ней была пушистая шубка из того же меха, что и шапка. И в руках сумочка светлой кожи, вроде бы тоже отороченная белым мехом - или Рябинину захотелось, чтобы она была им оторочена для полноты образа. Незнакомка сложила руки на груди, и ее сумочка повисла выжидательно. Девушка молчала, разглядывая следователя странным, каким-то изумленным взглядом, точно увидеть его тут не ждала, а если и ждала, то совсем-совсем другим.
Рябинин, чуть сбитый этим взглядом, непроизвольно поправил галстук:
- Слушаю вас.
- Мне нужно поговорить.
- Обратитесь в канцелярию.
- Но я хочу поговорить с вами.
- Почему именно со мной?
- Бывает, что хочется с человеком поговорить...
- Бывает, - согласился Рябинин. - Пройдите в двенадцатую комнату, там сейчас принимает заместитель прокурора.
Но она не шевельнулась - стояла, как полярный мишка на льдине, который услышал гул самолета.
- Вы меня не поняли? - спросил Рябинин.
- Это вы меня не поняли.
- Что я не понял?
- Я хочу поговорить с вами.
- А я отсылаю вас к человеку, который специально посажен для разговоров.
- Мне казалось, что следователи обожают беседовать.
- Да, по уголовным делам.
- У меня как раз уголовное дело.
- Какое?
- Я убила человека.
- Садитесь, - машинально предложил Рябинин, подавшись вперед, как птица перед прыжком в воздух.
Она села, расстегнув свою теплейшую шубку.
- Кого, где, когда?.. - быстро спросил он, впиваясь в нее взглядом.
Этот взгляд, уже независимый от него, скрестился с ее взглядом, веселым и нагловатым.
- Неужели вам нечего делать? - спросил он чуть не обидчиво, теряя прилившую было энергию.
- Я пошутила...
- Нашли чем шутить, - буркнул Рябинин, отключаясь от нее, после чего девице оставалось только встать и уйти.
- Извините, но я была вынуждена. Вы же не хотите со мной говорить...
Ее милое упрямство заинтриговало Рябинина. В конце концов, в свободный день можно позволить себе десятиминутный разговор с этим белым лукавым медвежонком. Ведь с чем-то она пришла? Коммунальная свара, пьющий муж или неполученные алименты? Да нет, тут что-нибудь потоньше и посовременнее. Например, раздел дачи, спор из-за автомашины или кража диссертационного материала...
- Ну так что у вас? - сухо спросил Рябинин.
- У меня ничего.
- О чем же вы хотели поговорить?
- Да о чем угодно.
- Как это о чем угодно?
- Разве вам не хочется поговорить с интересным человеком?
Хотелось ли ему поговорить с интересным человеком? Да он искал их, интересных людей, он тосковал по ним, по интересным людям... И если приходил свидетель с отсветом на лице ума и любопытства, Рябинин допрашивал его скоро, лишь бы сделать дело, и затевал бесконечный разговор к тихой радости обоих. Вот только не часто приходили эти интересные люди - виделись они ему чаще; и тогда было отрешение, как отрезвление; и наступало новое ожидание их, интересных людей.
Рябинин разомкнул шариковую ручку, придвинул чистый листок и записал не спеша, нормальными буквами, поскольку допроса не было: "Должны же, черт возьми, существовать прекрасные люди, коли я их себе представляю". Он осмотрел выведенные слова... К чему "черт возьми"? И ведь думал о людях интересных, а записал о прекрасных... И что о них думать, когда интересный человек сам пришел в кабинет и ждет его внимания...
- Боюсь, что разговора у нас не выйдет, - деланно огорчился Рябинин.
- Почему?
- Я не люблю нахалов.
- Я всего лишь элементарно раскованна...
- Вот я и говорю. И потом, мне с вами будет неинтересно.
- Со мной? - радостно удивилась она.
- Вы неинтересный человек, - бросил ей Рябинин поэнергичнее в лицо, в надменную улыбку.
- Почему вы так решили? - не дрогнула ее улыбка.
- Долго объяснять.
А мог ли он объяснить? Те волны, нашептавшие брошенную им мысль, были понимаемы только им. Да и правильно ли понимаемы? Ну, будет ли интересный человек одеваться с такой шикарностью? Захочет ли интересный человек кропить себя в рабочий полдень французскими духами? Будет ли у интересного человека такое спесивое лицо и такой самодовольный голос?
- Я вам не верю, - лениво, а может быть, томно отбросила она неприятное обвинение.
- Почему же не верите?
- Я молодая женщина...
- Но я уже не молодой.
- Я недурна...
- Зато я в очках.
- Я говорю по-английски.
- А я и по-русски ошибки делаю.
- Я играю на пианино...
- А я и на однострунной балалайке не сыграю.
- Я училась фигурному катанью...
- А я и простому, прямолинейному не учился.
- В конце концов, у меня высшее образование и я хороший специалист по криогенным установкам...
- А я ничего не понимаю в этих установках, и мой холодильник до того разболтался, что ходит по кухне.
- Что вы всем этим хотите сказать?
- Только то, что сказал, - нам с вами совершенно не о чем говорить.
Она, словно разрешая недоумение, медленно сняла свою могучую шапку - и открылось лицо, ничем не придавленное сверху...
Рябинин смутно отличал симпатичность от красоты. Возможно, она считалась бы красавицей, не коробь ее губы жесткие знаки надменности. Темные волосы и короткая, почти спортивная стрижка. Большие серые глаза, которые она то прищуривала, то расширяла, словно хотела испугать следователя. Арочки выщипанных бровей. Тонкий, стремительный носик. Белые худощавые щеки. Крашеные губы, казалось, куда-то тянутся - грешные губы. Она была бы красива, не коробь ее эти губы жесткие знаки надменности. Впрочем, знаки могли видеться лишь Рябинину.
Ей было лет двадцать пять.
- Вероятно, вы встречаете людей по одежке, - она расширила глаза, и те заиграли стеклянным блеском.
Странная гостья каким-то чутьем уловила источник его неприязни - не женским ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33