Педик засмеялся.
Итальяшка кивнул.
Да-а… Какое уж тут, на хрен, дальше? У одного четыре короля, что, во-первых, почти, мать твою так, невозможно само по себе и, во-вторых, почти, мать твою эдак, невозможно побить. А другой за тем же столом не просто бьет, а бьет аккурат четырьмя тузами.
– Что дальше? – повторил слова толстяка Джон, ни к кому конкретно не обращаясь, разве что только к… Дениз.
Дениз, или как там ее звали, ничего ему не ответила. Не ответила, потому что ее не было. Не было рядом. Рядом с ним. Она продефилировала через всю комнату к итальянцу и, повиснув у него на плече, с видом «ах ты, глупыш» улыбнулась Джону.
Девушка.
Девушка, которая ластилась к нему, когда он выигрывал в покер во «Фламинго». Девушка, которой всегда было известно, где играют по-настоящему. Итальянец, знать не знавший Джона, но предложивший поставить за него. Толстяк с четырьмя тузами.
Джон почувствовал себя глупым котом, угодившим под грузовик, когда до него наконец дошло:
– Ты подставила меня! Ты, маленькая сучка!
– Зачем же так грубо, – встрял итальянец, внезапно преобразившийся в галантного кавалера. – Не надо с ней так разговаривать.
– Конечно, ведь я разговариваю с твоей девушкой, да? Она ведь твоя, да? И педрила этот твой. Ты тоже педик долбаный, или как?
Смех оборвался. Все молчали, а Джон и подавно. Он не был крутым. Никогда. Да и момент для демонстрации крутизны не самый подходящий. Текли секунды. Затем итальянец выдавил из себя нечто вроде улыбки:
– Значит, думаешь, это подстава? Значит, так думаешь?
– Да. Ты с этой сучкой каждый вечер выходишь в город…
– Слышь, я уже, кажется, сказал тебе…
– Она отсасывает у таких ребят, как я, ты разрешаешь нам немного помечтать, поверить, что мы выигрываем, но стоит нам поднапрячь яйца, как ты их отрезаешь. Пятнадцать-двадцать штук с человека. Отличный бизнес. Высший класс. Дешевкам вроде тебя только это и по силам. Неудивительно, ведь Дино и Сэмми больше нет.
Да, конечно, не самый подходящий момент строить из себя крутого. Но зато – какие ощущения!
Итальянец улыбался. Не от счастья, не тепло и не по-дружески. Просто улыбался. Затем улыбка исчезла с его лица, и он заговорил:
– Возможно, тебе нравится так думать. Наверное, сопляк хренов, так тебе легче проигрывать, – полагая, что весь мир ополчился против тебя. Ты ведь у нас особенный, аж глаз не оторвать, потому подлые кидалы и выбрали из тысяч именно тебя, а потом покатались на тебе, как на пони. Ну что, полегчало? Впрочем, попробуем взглянуть на это с другой стороны: маленький чертов умник, ты приезжаешь в город – мой город – в застиранных рабочих штанах, с челкой набекрень, убежденный, что ты пуленепробиваемый, что ты можешь покормить акулу и при этом с тобой ничего не случится. Только не вышло. Никакой ты не особенный. И в картах ты понимаешь не больше, чем священник в шлюхах. По-моему так. – Итальянец потер свой розовый перстень: большой, сверкающий, аляповатый, как все розовые перстни. – Но ты сел играть, ты открыл карты, и теперь вся эта мутотень уже не имеет значения. Не важно, мы тебя облапошили, или ты, уж извини, сам нарвался. Ты проиграл, за тобой должок, и я хочу получить свои деньги.
Джон испепелял итальянца взглядом. Капля пота попала ему в глаз, и он вздрогнул.
– Я… У меня нет при себе наличных.
– Да?
– Были бы, не пришлось бы…
– Но деньги у тебя есть.
– Что?…
– Деньги. У тебя есть деньги. Ты бы не рискнул играть, зная, что не можешь покрыть ставку.
– Нет. В смысле, я бы не рискнул играть, зная…
– Хочешь выписать чек? Я возьму чек. Не сомневаюсь, что тебе можно доверять. Выписывай на мистера Веши.
– Я не могу выписать чек. Мне нужно…
Опять! Опять этот чертов педик со своим идиотским смехом. Останься Джон с ним на пару секунд с глазу на глаз, он бы…
Итальянец прервал ход его мыслей:
– Так у тебя есть деньги? Наличные?
– Да…
Естественно, как само собой разумеющееся:
– Неси сюда.
Джон с трудом поднялся. Медленно направился к двери.
– Эй, слышь? – раздался за его спиной голос итальянца, – мне совсем не улыбается за кем-то сегодня гоняться. Дождь будет, а я под дождем по городу за людьми не бегаю, смекаешь, о чем я?
Джон попытался что-то сказать, и в это время девушка подошла к педику. Поцеловала его. Она смотрела прямо на Джона и целовала педика взасос – глубоко и крепко. А он глубоко и крепко целовал ее. Как будто и не педик вовсе. Хотя, может, и педик, а девушка просто демонстрировала Джону, что скорее даст педику, чем ему.
Не важно.
Ей хотелось пнуть его, и у нее получилось.
Джон ушел.
Начинался дождь.
Домой, на улицу Парадиз, он добрался быстро. Даже несмотря на то, что ехал под дождем. Но за это время Джона успела охватить паника, и такая, что не сразу справишься.
О чем ты раньше думал, вертелось у него в голове. Девушка, подстава, да еще это неоновое безумие в городе – любому дураку сразу все понятно. И не впервой ему так вляпываться. В последний раз еле ноги унес, иначе бы сердце вырезали из груди. Тогда Джону повезло – он вышел на людей, которые знали, как помочь ему выбраться из дерьма. Что, если снова им позвонить, мелькнула шальная мысль.
Ну да, можно подумать, они спят и видят, как бы подсобить Джону еще разок. К тому же Брайс отчалил в Лос-Анджелес, а Нед и Джуд… разве не мертвы?
За угол. К подъезду. Джон выскочил из машины и помчался к себе домой. Вообще-то к Гейл домой, но Джон стал называть дом своим, поучаствовав в оплате. Пару-тройку раз. Большую часть все равно заплатила Гейл.
В дом. Гейл сидела так, словно чего-то ждала.
У Джона не было времени на подробности, поэтому он не стал в них вдаваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44