– Ах! Ах, боже мой. Я так... Подождите. – На весь ресторан: – Парис Скотт! Здесь есть Парис Скотт?!
У Маркуса мотнулась голова. Французский тост выпал из его открытого рта в тарелку. Парис? Он здесь? Маркус завертел головой, ища молодого негра, который сейчас встанет и подойдет к телефону.
– Парис Скотт, – повторно объявила официантка. Ну, давай же, телепатировал Маркус. Подойди к телефону.
Ничего. Никого. Париса не было точно.
Маркус увидел, что официантка подносит к уху трубку, начинает говорить кому-то, что Париса...
Абоненту...
– Эй, – крикнул Маркус официантке.
– Вы Парис? – спросила она.
– Ага, я Парис.
Официантка передала трубку так, будто та была неимоверно тяжелой.
– Примите мои соболезнования, – сказала она.
Маркус не обратил внимания.
– Алло? – уже говорил он.
– Парис? – спрашивала в ответ Брайс. Женский голос. Девчонка из "Фактории" – с которой, по словам того борова, Парис дал ходу?
– Это я. – Маркус понизил голос, чтоб похуже было слышно. – Ты где?
Щелк, бряк и – короткие гудки.
– Алло?.. Алло?.. Черт! – Маркус сунул трубку официантке. – Дайте мне счет.
– Да, конечно. – Ее глаза застлались краснотой и наполнились слезами. – Вы идите... Да поможет вам Бог.
Странное поведение официантки не задержало Маркуса. Он вылетел из двери, размышляя на ходу: "Парис точно здесь, в Вегасе. Он наверняка где-то рядом, если эта девчонка из "Фактории" – которая только что звонила – думает, что он в "Пеппермилле". Так что, если они с Джеем сумели бы...
Маркуса отшвырнуло назад. Он грохнулся – и что-то грохнулось вместе с ним – на горячий, жесткий асфальт стоянки. В его руках, однако, оказалось что-то мягкое. Тело. Тело очень симпатичной белой девушки.
Маркус сказал:
– Прошу прощения.
Маркус спросил:
– Вы не ушиблись?
– Я, кажется, ушибла ногу. – В ее голосе была боль. Белая девушка терла рукой лодыжку.
Маркус провел ладонями по рукам белой девушки.
– Не очень больно? – Черт, какие у нее упругие руки. Небось и задница такая же упругая, прикинул Маркус. Мыслям о Парисе не осталось места в голове Маркуса, когда такое тело таращилось на него. Он не желал выдавать себя, но не был способен спросить как-либо иначе: – Чем я могу вам помочь?
Белая девушка улыбнулась.
– Так, – сказала она. – Поцелуй там, где у меня бо-бо, и сделай это как можно лучше.
* * *
Кенни с Омаром, сидевшие в машине на противоположном конце стоянки, не имели при себе такого роскошного немецкого бинокля. Они имели при себе только свои глазенки. Которых хватило, чтобы увидеть Брайс, катающуюся по земле с каким-то мужиком. Омар:
– Какого хрена она там делает?
– Может, это тот козел, которого мы ищем, – отозвался Кенни.
– Он что, похож на работника чертового гастронома "двадцать четыре, семь"? Больно цивильно выглядит.
– Слушай, а может, негрилла уже товар Дэймонда отгрузил?
Омар закусил губу, покачал головой:
– А может, это совсем не тот, кого должна искать Брайс.
– И что? Значит, она трахнуться решила. А что из этого следует?
– Так, у нас есть приказ. Нам же сказано, как поступить, если она не делает то, что ей сказано.
– Ну и...
Поглядев на Брайс и цивильно одетого малого, Омар испытал озарение. Он понял, что очень многое идет наперекосяк, а уж людей, испытывающих облом вселенского масштаба, и вовсе не сосчитать.
– Так, – сказал Омар, – с ней пора кончать.
* * *
Джей почувствовал радость. Другого определения тому, что он почувствовал, не было, да другого определения и не требовалось. Радость – и все. Он почувствовал, что всю жизнь прожил в режиме кислородного голодания и вот теперь, в эту самую минуту, впервые сделал глубокий и чистый вдох. Он впервые познал ту радость, которая одновременно и дает и поддерживает смысл существования. Пальцы обнимающих Джея рук сжались. Последовал второй вдох, и вторая волна радости накатила на Джея.
Джей сделал выдох. Слова выскочили из его рта:
– У тебя такие... такие сильные руки, Маркус.
Негр, державший Джея в руках, вытаращил глаза.
– Сколько раз тебе говорить? Меня зовут не Маркус.
Джей парил на крыльях грез.
– Мммммммм.
* * *
За свою не очень долгую жизнь – а было ему всего сорок два года – Дэнни Губер успел прослыть одним из самых изворотливых, вероломных и двуличных подонков Голливуда, в результате чего и получил под свое начало агентство талантов. Однако Дэнни Губер (фамилия его когда-то была гораздо длиннее и имела определенную этническую окраску, но он ее резво укоротил, как будто в Голливуде быть чересчур евреем постыдно: это все равно что, став звездой баскетбола, не хотеть быть чересчур негром) оказался недостаточно изворотливым, вероломным и двуличным подонком, чтобы справляться с руководством продюсерской фирмой. Дела шли не очень гладко, но говорить об этом вслух не полагалось. Во всяком случае, в присутствии Дэнни, потому что Дэнни заведовал агентством талантов и, будучи одним из самых изворотливых, вероломных и двуличных подонков Голливуда, был способен бешено мстить. По крайней мере, тем, кто ниже рангом.
Чэд Бейлис был рангом ниже Дэнни Губера. Чэд Бейлис стоял посреди конторы Дэнни, выглядевшей так, будто кто-то взял и выставил стол, телефон и факс в музее японского искусства; она так выглядела, потому что журнал "Детали" написал, что этот стиль сейчас в моде, а если это сообщил журнал "Детали", тогда, черт возьми, именно такая контора будет у Дэнни – хоть ты удавись. Он давился, он надрывался, как мог.
– Конечно, существует объясне... снение. – Чэд запнулся, пытаясь ответить на вопрос Дэнни. Чэд даже не до конца уразумел сам вопрос, он перебрал с кокаином и был слишком напуган, чтобы воспринимать целые предложения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66