— Это Вика. — Она пристально посмотрела на Змея. — Возьмешь?
Змей отвел глаза.
— Нет, — глухо ответил он.
* * *
Утром Змей принес ей кофе в постель.
Татьяне, которая только неделю назад выклянчила ставку к своей половинке, просто невозможно было не поехать в госпиталь. Теперь все придется поворачивать назад: объясняться с Барсуковым (можно представить себе, что он скажет: «Вы будете ругаться-мириться, а я — держи для тебя ставку?!»), доложиться Антонине, чтобы поломала график. После сумасшедшей ночи со Змеем она как-то странно потекла и хотела показаться Вершинину.
Змей не хотел ее отпускать.
— Я желаю, чтобы моя жена была со мной! — командовал он в своей обычной манере: "я", «моя», «желаю»…
— Володенька, я быстро вернусь.
Змей схватил валявшиеся на ковре Татьянины трусики и нацепил себе на голову, как панамку. Из прорезей для ног вытащил уши — «показал ослика». Татьяна потянула его на себя, повалила и кинулась целовать эти любимые, большие, с седыми волосками уши. Замечательные уши, как у Будды или древних индейцев майя.
— Змеюшко, Змеюшко, а зачем тебе такие большие уши?
— Чтобы лучше обо всех вас слышать, дитя мое, — хриплым «волчьим» голосом ответил Змей. Это была старая дразнилка, известная и племяннику Игорю, и Наташке, и, наверное. Вике.
— Володя, мне надо, надо. Ты же не хочешь, чтобы мы испортили отношения с Барсуком?!
Змей снял с головы трусики и торжественно разорвал пополам.
— Да черт с ним, с Барсуком. Не пойдешь, и все!
Увольняйся из своего госпиталя!
У Татьяны сладко запрыгало сердце.
— Я только туда и обратно.
Она достала из белого спального гардероба новые трусики. Новая жизнь, и все будет новое.
В окно постукивала промерзшая ветка. Пуржило сильно, даже во дворе, и валил мелкий, как песок, молодой снег. Татьяна полезла в гардероб за новыми зимними сапогами.
— Ну вот, трусы новые. — Змей из кровати наблюдал, как она одевается. — И сапоги новые. На какие колядки собралась?
— Так холодно же, Володенька, ты посмотри, что на улице делается. И вообще, все уже ходят в зимнем.
— Не оправдывайся, ходят там все. Зачем тебе сапоги?
Ты же в джинсах, будешь как военбаба — брюки в сапоги.
И когда я приучу тебя, лахудру, стиль держать! Оденься по-человечески — чулочки, платьице.
— Ты так хочешь? — Счастливая Змеевой заботой, Татьяна полезла в гардероб: все какой хочет, мой господин.
Чулочки-лайкра, темно-коричневые с кружевной резинкой, Татьяна натягивала перед Змеем, как в рекламе Клаудиа Шиффер, — нежно и медленно.
Змей наблюдал, одобрительно кивая. И вдруг откинул одеяло и продемонстрировал мужскую реакцию на ее действия. И приглашающе помахал, виртуоз: иди ко мне!
О господи, так она всюду опоздает! Да и после вчерашнего внутренности ныли, просили отдыха.
— Вечером, вечером, все, что захочешь, мой господин. Жди меня! — выдохнула счастливая Татьяна.
Теперь платье. Достала серое, из ангорки.
— Цвет сиротский, — квалифицировал Змей.
Тогда… Боже мой, что же ему понравится? Татьяна перебирала платья, как будто держала экзамен на соответствие. Тогда бежевый костюмчик «Шанель». Достала, Змей молча кивнул. Но как к нему черные сапоги?
— У тебя же есть коричневые ботиночки, — отвечая на не заданный вслух вопрос, подсказал Змей. Все помнит, да как же, вместе ведь покупали, он выбирал. Татьяна достала новые, на натуральном меху коричневые ботиночки с опушкой.
— Гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные, грациозно сбивают рыхлый снеге каблучка! — Напевая своим чудесным басом, Змей поднялся, совершенно голый, вышел в коридор, принес из прихожей связку ключей, отпер свою половину гардероба, где у него были мундиры. Может, будет одеваться, на машине отвезет? — размечталась Татьяна. А Змей подошел к ней — и:
— Тогда уж и шубу новую надевай.
Татьяну накрыло что-то невесомое и мягкое. Посмотрела себе на плечо — сверкающие коричневые иголочки.
У нее захватило дыхание. Змей поставил ее перед трюмо.
Норка, та самая цельная норка, которую она просила у него на свое тридцатилетие и уже примеряла. Но тогда он пожадничал, а ее день рождения провели врозь.
Татьяна залилась слезами и бросилась ему на шею.
Как бы нехотя приняв ее благодарные поцелуи, Змей отстранился, достал из бумажника пятисотку.
— Вот тебе на хозяйство, — добавил сотню, — и на такси. Тяжелого не таскай, побереги себя. И возвращайся поскорее!
Спускаясь по лестнице, Татьяна по-королевски придерживала длинные полы уже своей, но еще не совсем привычной шубы. Вышла во двор — еще одна маленькая, но приятность: Змей стоял у окна кабинета и махал ей рукой. У Татьяны защекотало в носу от умиления.
ВСЕ ДО ОДНОГО ИГРАЮЩИЕ
Все до одного играющие становятся в круг, в центре которого оказывается водящий, и дружно кричат, имитируя голоса животных («гав-гав», «хрю-хрю», «га-га-га» и т, п.).
Сборник «Развивающие игры в детских дошкольных учреждениях»

Полдень 27 ноября
Чоповский джип под окном намозолил глаза не одному только Змею. Есауловцы пасли его, может быть, не так аккуратно, как хотелось бы их опальному лидеру, но все же достаточно регулярно. Теперь Есаул знал, что дежурят люди Шишкина попарно в три смены и один из них — молодой, который участвовал в его захвате. Брюхо, посланный следить за следящими, слышал, как напарник называл его Виктором.
И Есаул решился. Если гора не идет к Магомету, то Магомет ставит ее на счетчик. Он больше не будет охотиться за Шишкиным, а сделает так, чтобы Шишкин охотился за ним.
Около полудня он позвонил Кадышеву из автомата на углу. Представляя себе уровень возможностей Шишкина, он был уверен, что квартира прослушивается, и, мало того, делал на это ставку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107