А сияние сфокусировалось в люминесцентные лампы под больничным потолком.
«Сотрясение мозга тяжелой степени, просто чудо, что выкарабкалась», — слышала Елена голоса врачей. Голоса отдавались в мозгу, и Лена стонала. Но постепенно боль таяла. Смотреть, слушать, вообще жить становилось легче и легче. Тем не менее она старалась не двигаться, не открывать лишний раз глаза.
— Заводи сюда! — услышала она вдруг крик медсестры.
Лена открыла глаза. В палату ввели молоденькую девушку с легкими льняными волосами. Девушку поддерживала под руку нянечка.
— Давай ложись. Вот сюда, — указала она на соседнюю с Леной кровать. — В хирургии утром место будет, тебя и переведут. А пока тут лежи. Лучше, чем в коридоре.
Вошла медсестра. Проверила капельницу, стоящую у Елениного изголовья.
— Ну вот вам и соседка. — Медсестра неодобрительно глянула на девушку.
— Обычно у нас травме все переполнено, а сегодня наоборот хирургия забита.
Сейчас я тебе укол сделаю, слышишь меня?
Девушка молчала.
— Это же надо до такого состояния себя вести, — ворчала сестричка, склонившись шприцем над Елениной соседкой. — О чем думаешь? Молодая совсем, а вены уж все…
Девушка не реагировала.
— Что с ней? — спросила Лена.
— Абсцесс. Завтра в гнойную хирургию переведут, вскроют. Вы не беспокойтесь, она не заразная.
— Я не беспокоюсь.
— Оля! Ты слышишь меня?
Медсестра звонко шлепнула девушку.
— Да, — слабо отозвалась та. — Что вы мне укололи?
— Что доктор прописал. Жаропонижающее антибиотик. Что ей укололи! А что ты сама себе колешь, а?
Девушка опять затихла.
— Убивать надо! — в сердцах вымолвила медсестра, занявшись теперь Еленой. Она, перехватывая корцангом тонкую резинку, вытянула иглу. — Все, откапали. Поспите теперь.
Лена закрыла глаза, провалилась в дрему. Когда она очнулась, у постели сидел Витюша.
— Ну вот и проснулась. Как ты, старушка?
Витя взял ее руку в свои ладони. Поцеловал пальцы. Лена слабо улыбнулась:
— Ты давно здесь?
— Часа полтора. Будить тебя запретили. С доктором разговаривал.
Говорит, ты молодцом. Идешь на поправку. Я тебе арбуз принес в память о том, который тебя спас. Ты знаешь, что тебя арбуз спас?
— Ты мне об этом в сто пятый раз говоришь, — улыбнулась Лена.
— Это у меня нервное. Мы ему памятник поставим. Я тебе еще и виноград принес, и соки. Для мозгов. Доктор сказал, что это полезно. Может, поумнеешь.
Ну, как ты? — Витя вглядывался в бледное Ленине лицо.
— Ничего. Голова еще немного болит.
— Голова болеть не может. Это же кость. — Галкин старался шутить. — Тебе привет от соседей. Софья Марковна очень гордится тем, что увидела в окошко, как тебя сбили. Если бы, говорит, я не увидела…. Как будто именно ее взгляд и спас тебе жизнь.
— Да от тебя пивом разит, Витька!
— Так это я утром. К тебе утром все равно не пускают. Это с горя. Как ты думаешь, кого я сегодня интервьюировал?
— Я на эту тему вообще не думала. Как будто мне думать больше не о чем.
— А о чем тебе думать, как не о любимом муже и великих делах его?
Короче, помнишь нашего врача экспедиционного, Димку Огибина?
— В очках? Робкий такой? — попыталась вспомнить Елена.
— Это он раньше робким был. А нынче кабинет — что наша квартира.
Секретарша — что Моника Левински. В смысле такой же оскал звериный. И полная приемная посетителей. Испакостился наш Дмитрий. И в этом некогда робком юноше тоже сидел червь властолюбия! Нет в мире совершенства!
— Витька, у меня уже мушки перед глазами от твоей трескотни.
— Все, молчу. Это я от эмоций. Наглядеться на тебя не могу. Сегодня чуть сам под колеса не угодил, так спешил. Представляешь, лежали бы рядом.
— Рядом занято, — улыбнулась Лена. — Иди домой. Смотри по сторонам. Мне кажется… — сказала Лена и вдруг замолчала.
«Мне кажется, я получила предупреждение», — каждый день хотела выговорить Лена, но каждый раз передумывала. Хотя Виктор вряд ли является объектом чьего-либо внимания. А она — в больнице. Не придут же за ней сюда…
— Что тебе кажется?
— Так, ничего. Видела некую личность. Все, иди.
— Возвращайся скорей, собака! — Витюша опять взял ее руку, прижался к ней щекой. — Мне без тебя тоскливо. Никто не кричит, макароны не пригорают.
— А как же пастушки?
— Я их всех выгоню, только поправляйся. Или оставлю, чтобы они за тобой ухаживали.
— Витька, уходи, спать хочется, мне снотворное ввели, — прикрикнула Елена.
— Вот! Теперь узнаю! Теперь я спокоен! Ладно, целую, до завтра!
— Это ваш муж? — спросила соседка, когда Витька исчез. Жаропонижающее, видимо, подействовало на нее. Девушка полусидела на кровати, баюкала руку.
— Да.
— Какой заботливый! А меня Оля зовут. Но вообще-то Лелька. А вас?
— Лена. Что, болит рука? — Очень. Я тоже снотворного попрошу. А то мне не уснуть. А он что, журналист?
— Как интересно! А вы тоже журналист?
— Нет. Я юрист.
— Как интересно!
Лелька задумалась, разглядывая Лену. Калинина чувствовала этот взгляд даже сквозь сомкнутые веки.
В палату постучали. Нет, определенно не уснуть. Лена увидела, как в ужасе распахнулись устремленные на дверь глаза соседки, и тоже повернула голову. У входа стоял молодой мужчина в форме лейтенанта дорожно-транспортной слу жбы.
— Калинина Елена Андреевна здесь? — спросил лейтенант.
— Да.
— Я по поводу ДТП, в котором вы пострадали. Я вас буквально на несколько минут побеспокою, понимая ваше состояние. Врач разрешил.
— Пожалуйста.
Лейтенант сел на стул возле Елениной кровати, достал блокнот.
— Назовите себя, пожалуйста, еще раз. Адрес. Так… Так… Где и кем работаете?
— Я адвокат юридической консультации номер восемь.
— Что с вами случилось двадцать второго июня около пятнадцати часов дня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84