Пора приготовиться к визиту.
Ямалаев сервировал низкий столик с черной стеклянной столешницей.
Разложил по хрустальным вазочкам припасенную снедь. Открыл банку с икрой, приготовил тосты. Выложил на блюдо ягоды. Бутылка виски, сок в высоком графине.
Лед достану позже, когда он придет, подумал Демьян Викентьевич.
В этот момент запиликала трубка сотового. «Что это? Неужели дома что-нибудь? Как некстати. Отговорюсь чем угодно», — лихорадочно соображал депутат на пути к журнальному столику.
— Але? — голосом максимально занятого человека бросил он.
— Господин Ямалаев? — утвердительно поинтересовалась трубка.
Демьян Викентьевич узнал голос и ответил ледяным тоном:
— Что вам угодно? По какому праву вы пользуетесь этим номером? Откуда он вам известен?
— От верблюда. Ну что, Ямалаев, Родину продал? За сколько?
— Как вы смеете? Я немедленно…
— Молчи и слушай. Неделю тому назад ты встречался с финским бизнесменом Юхо Лейно. Он предложил тебе десять тысяч баксов за решение вопроса об аренде земли под нефтетерминал в пользу фирмы «Глобус», за которой стоят финны. У вас там должно быть голосование по этому вопросу. И ты, милый, согласился. Я разговаривал с тобой пару дней спустя, просил тебя голосовать за финансовую группу «Малко». А ты цинично продал Родину чухонцам за какие-то паршивые десять тысяч.
Намек на то, что он, Ямалаев, продешевил, заставил его продолжить разговор.
— Как вы смеете так разговаривать со мной? За фирмой «Малко» стоит Евгений Юрьевич Беседин. Его нет не только в городе, но и в стране. Он за границей. Вы что, представляете его интересы? Кто вы такой?
— Я представляю свои интересы. Но они совпадают с интересами фирмы «Малко».
— Так дела не делаются. Нас никто не знакомил. Я понятия не имею, с кем разговариваю. Если вы серьезный человек, вы должны быть представлены людьми, которым я доверяю. Вы должны сформулировать ваши предложения. Четко, осязаемо.
— То есть ты спрашиваешь, сколько я тебе за это заплачу? Вообще не заплачу. Нисколько. Ты у нас не бедный. Только смотри, голубь, как бы чего не вышло.
— Бред какой-то. Серьезные люди переговоров в подобном тоне не ведут. С какой стати вы вообще мне тыкаете? Вы что, угрожаете мне?
— Предупреждаю. Вы недавно первого вице-губернатора хоронили, так?
Товарища Гринько. Светлая ему память.
— Вы… Вы что? Я сейчас же позвоню в милицию! Черт знает что творится!
Наглый шантаж!
— Семью твою жалко.
— Что-о? Вы просто недоразвитый идиот! Я скажу сейчас, что согласен голосовать за Беседина. Или не согласен. И что? Вы поверите мне на слово?
Вопрос будет рассматриваться через месяц. Если за это время вы не убедите меня в целесообразности вашего предложения, я…
— Мы тебя убедим, голубь, — проникновенно произнес голос.
Ямалаев швырнул трубку. Мерзавец? Надо будет завтра же связаться с МВД.
Черт знает что творится! Какой-то хулиган шантажирует члена правительства! За десять минут до свидания! Сволочь. Наглая сволочь! Все сбил. Все настроение.
Ямалаев отключил сотовый, швырнул трубку на столик. Плеснув в стакан виски, попытался воссоздать прежний настрой — сладкую негу, возвышенное томление… Взгляд депутата упал на багряные ягоды черешни. Вот! Вот оно!
…Три дня тому назад возле дома, где депутат жил своей официальной жизнью, медленно брел вдоль набережной Мойки стройный юноша с лицом и поступью молодого греческого бога, с изогнутыми дугой вишневыми губами. Юноша был полностью погружен в себя. Ямалаев увидел его из окна своей квартиры на втором этаже. Увидел и застыл. Онемел. Он следил глазами за стройной юношеской фигурой с развернутыми плечами, за гордой посадкой головы. Он не помнил, как оказался на улице, как заговорил с юношей. Он был словно в бреду. Они встретились в кафе вечером следующего дня. А нынче юный греческий бог должен был явиться сюда.
Раздался звонок, и Ямалаев, обмирая от нахлынувших чувств, бросился к двери.
Глава 23
С ХАНКИ НА ГЕРУ, С ГЕРЫ НА ХАНКУ

Подвал старого трехэтажного дома в одном из районов Староподольска выглядел сухим и довольно чистым. Для подвала, разумеется. В центре обширного низкого помещения стоял фанерный ящик, накрытый некогда белой, а нынче грязно-серой тряпкой. Вокруг на таких же пустых ящиках сидела группа молодых людей. Совсем молодых — от шестнадцати до восемнадцати. Лелька и Санек были среди них самыми старшими. На ящике с тряпицей стоял керогаз, на нем кастрюлька. В настоящий момент керогаз был уже выключен. Саня заглянул в кастрюльку:
— Ништяк. Можно начинать. Он ввел иглу в Лелькину плечевую вену.
Сидевшие вокруг ребята колотились мелкой дробью, не сводя с иглы мутного взгляда. Смотрели, как кровь заполняет двадцатикубиковый шприц.
— Пережимай, — скомандовал Санек невысокому парнишке.
Тот закрутил жгутом шелковый платок на тонкой Лелькиной руке, Саня выпустил жидкость в кастрюльку с вязкой массой на дне. Снова набрал полный шприц — теперь уже из кастрюльки. Лелька тем временем крепко держала жгут выше торчавшей из вены иглы.
— Ништяк. Можно по вене пускать. Лелька первая.
Компания молча кивнула единым движением голов. Лелька ослабила жгут.
Несколько пар глаз жадно следили, как разведенный кровью наркотик перетекает в ее вену.
— Теперь мне давай! Меня по-черному кумарит, — прохрипел парнишка, только что выполнявший роль ассистента.
— Ну давай.
Парень подставил локтевой сгиб. Четкая, еще не изуродованная тромбами вена показывала, что колется он совсем недавно. Та же игла вонзилась в руку, часть темной жидкости перетекла в новую вену…
— Теперь я, Санек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84