- Какой профессионал? - не понял я.
- В каждом деле есть профессионалы. В твоем - тоже. Короче, если ты, клякса, завтра не притартаешь баксы, то я тебе глаз на жопу натяну и голым в Африку пущу. Усек?
- Усек, - обреченно ответил я.
- Вот и ладушки. - Он протянул руку к моему лицу. Я решил, что ударит и втянул голову в плечи. Но он лишь слегка коснулся рукой у моего уха и в ней появилась стодолларовая купюра.
- Что ж ты, чукча, плел, что у тебя нет баксов, а? Ты ж ими весь обвешан, - укоризненно сказал он и громко рассмеялся, очень довольный своей шуткой и собой.
Медленно вальяжной походкой, будто женщина покачивая мощными бедрами. он удалился. А я продолжил свой бизнес. Он оказался сравнительно удачным и я ел по полной программе, налегая на мясо. Мне нужен был ещё один день для восстановления сил. И он у меня будет.
Утром, прежде чем заступить на свой "почетный" пост, я зашел в камеру хранения и взял из сумки пистолет. С ним будет надежнее. И я направился в знакомый переход.
Через час я увидел старого знакомого. С ним был пожилой нищий с лицом Квазимоды.
- Ну, а я тебе о чем говорил? - сказал рэкетир, обращаясь к своему спутнику. - А ты: "Не может быть! Не может быть!".
- Вот козел! - возмутился нищий и грязно выругался.
- Ну что, принес? - спросил меня рэкетир.
- Да. Я сейчас. - Из внутреннего кармана пиджака я достал пистолет и направил его на рэкетира. - Этого будет достаточно?
Его глаза в буквальном смысле полезли на лоб и выразили сначала удивление, тут же сменившееся животным страхом. Он никак не ожидал подобного развития событий.
- Эй, эй! Ты чё, в натуре! - ошалело проговорил он, пятясь.
- Вот, падла! - в сердцах проговорил "Квазимода" и вновь грязно выругался.
Я перевел пистолет на него.
- А тебе особое приглашение требуется?
Тот неожиданно рванул рубаху на груди и истошно завопил:
- Стреляй, сука! Русские умирают, но не сдаются!
- Ну, как знаешь, - сказал я, снимая пистолет с предохранителя и передергивая затвор.
Героизм Квазимоды кончился. Он повернулся и блатной пританцовывающей походкой пошел прочь, сопровождая свой отход громким пением:
- "Там сидела Мурка в кожаной тужурке, а на боку у Мурки был наган".
Когда они отошли на приличное расстояние, рэкетир прокричал:
- Считай, что ты, хиляк, уже покойник!
И только тут я заметил, что в начале прохода скопилась толпа прохожих, с любопытством следившая за развитием событий. Я поспешно спрятал пистолет. И только тут заметил, что меня всего буквально колотит от возбуждения. В целом же я был доволен собой. Порядок! До завтрашнего дня этот трус сюда не сунется. А завтра меня уже здесь не будет. Я буду совсем в другом месте.
Но, как показали дальнейшие события, я оказался слишком самонадеянным. Это меня и подвело.
Когда я закончил работу и, высыпав мелочь в карман, направился к выходу, сзади мне на голову обрушился страшный удар, погасив на время сознание. Когда я очнулся, то увидел, что меня пинают четверо нищих. Среди них был и одноногий калека с противоположной стороны перехода. Он прыгал на одной ноге, тыча меня костылем. Каждый из них норовил ударить побольнее, сопровождая свои действия отборнейшей матерщиной. Поодаль стоял рэкетир и направлял их действиях:
- Врежьте ему, мужики! Как следует врежьте! По почкам его, суку, по почкам!
Вскоре я уже надолго потерял сознание.
Пришел я в себя, лежащим в том же переходе у стены. Попробовал было встать, но не смог. Низ живота пронзила сильная боль. Кажется, они действительно мне что-то отбили. И я заплакал. Но не от боли, нет. От обиды на себя самого, кляня за самонадеянность. В последнее время я столько совершил непростительных ошибок, сколько не совершил за все предыдущие сорок пять лет. А я ведь был в полшаге от задуманного. Как же я теперь посмотрю Толе в глаза?! Господи! Если ты есть, то сделай что-нибудь! Помоги! Затем я почувствовал, что у меня начинают стыть ноги и понял, что умираю. А мимо шли и шли десятки, сотни, тысячи ног и никому не было никакого дела до умирающего в проходе нищего. А потом сознание мое заволокло черным и страшным, как наша жизнь, мраком.
Часть вторая: Возмездие.
Глава первая: Президент негодует.
Директор ФСБ Викторов не находил себе места от снедавшего душу страха. Никакого спаса от него не стало. Так, подлец, прижал, что хоть плач. Впрочем, слезами здесь не поможешь. Нет. Страх этот поселился у него давно, ещё до того, как Петр Анатольевич стал первым в федеральной службе человеком. В последнее время так напитался сомнениями и всем прочем, так заматерел, что совсем жить расхотелось. Попал он, Викторов, как кур во щи. Точно. То, что ему так быстро и сравнительно просто удалось раздобыть копию злополучной видеокассеты лишь на короткое время улучшило настроение. А затем стало ещё хуже, чем прежде. Он уже и билет на самолет заказал. А страх вот он вот, сидит, гложит, все внутренности уже к чертям сожрал. Петр Анатольевич прекрасно понимал во что ввязывается, а ещё понимал, что расклад сил не на стороне президента. Однозначно. Викторов конечно же сочувствовал президенту, а Сосновского, как и все в этой стране, презирал и ненавидел. Это так. Но эмоции, как говорится, эмоциями, а реальность такова, что ни приведи Господи. А вдруг Сосновский дознается, что кассету президенту помог раздобыть он, Викторов? А он рано или поздно дознается. Много сейчас развелось охотников на чужом горбу карьеру сделать, а то и из корысти - продадут за милую душу. О том, чем это ему может грозить, даже думать не хочется. Фактически вся власть в руках этого нелепого и страшного комедианта, этого мерзкого сатира. И премьер, и министры, и Администрация президента, и министр МВД - это все его люди, выполняют исключительно его указания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96