Тогда я ещё был молодым и зелемым, но страшно хотел повзрослеть. После первых попыток, едва не закончившихся летальным исходом, я таки научился пить этот национальный напиток аборигенов севера, чем сделал первый шаг к своему возмужанию. Два технических эксперта нашего управления сантиметр за сантиметром обследовали зал. На диване мучились страхом две старушки, похожие друг на друга, как сиамские близнецы. Они замороженными взглядами смотрели в угол на икону Божьей матери и беззвучно шевелили помертвевшими губами — вероятно, просили у неё помощи и поддержки. В кресле за журнальным столиком сидел Андрей Говоров и записывал в протокол осмотра все, что диктовал ему Поливанов.
— Привет честной компании! — проговорил я с воодушевлением.
Все, кроме старушек, (те уже были не в состоянии реально воспринимать окружающий мир и, тем более, возникающие в нем «предметы») недружно поздоровались. А Говоров со свойственной ему ехидной улыбкой проговорил:
— О, метр! Как нам вас не хватало?
— Знаю, юноша, знаю. Потому-то так спешил, — ответил я снисходительно. — Поздравляю с ценной находкой. — я кивнул на труп Бублика.
— Со свойственным мне великодушием готов ею поделиться.
— Принимается, — кивнул я. — Только давай договоримся на берегу: тебе — награды, мне — премии.
— Метр, не держите меня за глупого медведя. Я был о вас лучшего мнения. Но, как говорил великий Гёте, — «хотеть недостаточно, надо действовать». Финис коронат опус (конец венчает дело).
— Это мы понимам, чего уж там, — согласился я. — И в кого ты, Андрюша, такой умный?
— Книг надо больше читать, Дима, умных и разных, а не зацикливаться лишь на криминальном чтиве.
— Спасибо за совет. Но ведь ты сам имеешь самое непосредственное отношение к этому чтиву?
— То были ошибки молодости.
— Кто сообщил об убийстве?
— В городскую дежурную часть позвонил какой-то мужчина, отказавшись представиться. Я думаю, что это был один из убийц.
— Самоуверенные ребята. Даже не побоялись оставить нам свой голос.
— Дежурный полагает, что голос был изменен.
— Понятно. Кроме этих троих бывших наших сограждан, в доме ещё кто-нибудь есть?
— Есть ещё одна бывшая. Девица лет двадцати. В спальне на втором этаже. Изнасилована и задушена.
— Ни фига, блин, заявочки! Дела! Веселенькое утро сегодня выдалось. Определенно. Пойду, посмотрю.
— Сходи. Но учти — мы её ещё не осматривали.
— Учту.
Я поднялся на второй этаж. Спальню нашел по открытой двери. Здесь все ещё горел торшер. На широченной белой деревянной кровати поверх атласного опять же белого порывала лежал труп довольно симпатичной девушки. Ее платье было разорвано в клочья, обнажая спортивное тело. В том, что здесь произошло не приходилось сомневаться. Кто она такая? То, что не жена, это точно. Бублик был холост. Может быть, сожительница? Внимательно огляделся. Нет, не похоже. Здесь ничто не указывает на постоянное присутствие женщины. Я подошел и стал тщательно осматривать её платье, но не смог обнаружить ни одного кармана. Следовательно, у неё должна быть дамская сумочка. Обязательно должна быть. Да, но где же она? Сумочку я нашел под кроватью. Раскрыл и осторожно высыпал её содержимое на прикроватную тумбочку. Я всегда поражался — как такие маленькие сумочки могут вмещать в себя такую прорву всевозможных предметов? Поразительная способность! Бог мой, чего только здесь не было: три тюбика губной помады, лак, пробные французские духи, набор косметических инструментов, клипсы, жевательные резинки «Дирол», презервативы, ключи от квартиры, приличная пачка сторублевок, фотография какого-то качка с лицом законченнного злодея. Отсутствовало лишь то, что меня в первую очередь интересовало — документ удостоверяющий её личность или на худой конец записная книжка с телофонами знакомых. Вот, блин, нет в жизни счастья! Определенно.
Как же на неё выйти? Думай, кретин, думай. Ведь не украшения ради носишь ты на плечах эту самую штуковину, которой гордишься, а пользы дела для. Или твои умственные способности ограничиваются лишь дохлыми приколами над порядочными людьми? Похоже на то. Очень похоже. И все же надо попытаться. Иной альтернативы у меня нет. Итак, судя по длинным загнутым ногтям потерпевшей, выкрашенным в жуткий темно-зеленый цвет, она не занималась переносом тяжестей и не стояла у станка на заводе, не была она и медсестрой, машинистом землеройной машины, бульдозеристом, продавщицей мясного отдела, архивариусом, бухгалтером, научным сотрудником (ученые обычно не носят презервативов в дамских сумочках. Впрочем, здесь я могу ошибаться), водителем троллейбуса, сантехником. Вряд ли она вообще занималась каким-либо продуктивным трудом. Скорее всего, её профессия непосредственным образом была связана с её красивым телом. Необходимо дать задание художнику нарисовать её прижизненный портрет, размножить его и разослать во все райотделы. При её профессии она не могла, не имела права не стать объектом внимания оперативных работников. Пожалуй, это самый продуктивный метод.
Я спустился вниз, где Говоров заканчивал описывать труп Бублика.
— Судя по вашему оптимистичному виду, метр, проговорил Андрей, елейно улыбаясь, — цезар цитра рубиконэм (Цезарь по ту сторону Рубикона). Поздравляю! И кто же те злодеи, совершившие все это?
— Спешите, юноша, спешите. Запомните, в нашем деле спешка также вредна, как рюмка водки для хронического алкоголика, — может привести к весьма печальным последствиям.
— Спасибо за совет, метр! Как вам при вашей, мягко говоря, не совсем праведной жизни удалось эквам сэрварэ мэнтэм (сохранить ясный ум)?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98