А филер в это время метался по магазину и терял до тысячи нервных клеток в минуту. Затем, я благодарил директора за «содержательный» разговор, раскланивался и покидал магазин через служебный вход.
Однако, пора на работу. Учитывая, что Танин не изменил ко мне отношения, все также смотрит нежно и ласково, все также таскает на все званные вечера и деловые тусовки, представляя, как восьмое чудо света, я понял, что Сосновский ему ничего обо мне не рассказал. И это странно. Ведь они же партнеры. Выходит, что Сосновский даже своим партнерам не доверяет. Если так дальше пойдет, он скоро себе перестанет доверять. Скорее бы. То, что я обратился за помощью Потаева моим непосредственным руководством одобрено. Мне дано задание — выяснить настроение Потаева и его взгляды на сотрудничество с органами в борьбе с Сосновским. Кстати, эту идею подсказал им ваш покорный слуга. Я давно уже понял, что справиться с сосновскими без помощи потаевых, мы не в состоянии. Экситус акта пробат (результат оправдывает действе).
Оделся. Строго осмотрел себя в зеркале и остался доволен своей внешностью. Не красавец, но определенный шарм в этом типе есть. Факт.
Вышел из дома и направился к стоянке своего «шевроле». Что затем произошло, я поначалу даже не понял. Мои предплечья попали в сильные и надежные руки. Не успел я опомниться, как уже сидел на заднем сидении джипа «Черроки», зажатый с двух сторон двумя современными Самсонами. И я понял, что вновь оказался в руках боевиков Сосновского. А ещё понял, что где-то допустил просчет. Иначе бы они не стали действовать подобным образом. И мне стало не то, что страшно, а как-то очень тоскливо.
Мне надели на голову мешок и мы ехали в полном молчании далеко и долго. Когда же наконец меня вывели из машины и сдернули с головы мешок, то я увидел тот же красавец-особняк в окружении романтических берез и величественных елей. Все возращается на круги своя. Фата виам инвэниэнт ( от судьбы не уйдешь). Точно.
Когда же меня ввели в знакомую комнату и я увидел перед собой все того же хомункулюса, то мне совсем стало весело жить. Но теперь я знал, кто передо мной. Спасибо Вени Архангельскому — просвятил. А был передо мной никто иной, как шеф службы безопасности Сосновского Алик Иванович Варданян, мужчина сорока пяти лет с зауряднейшей славянской внешностью и восточной фамилией. В прошлом — полковник КГБ. Но с реорганизацией госбезопасности ушел к Сосновскому и какое-то время был его консультантом, а затем возглавил службу безопасности. Это мне уже рассказал подполковник Долматов.
При моем появлении лицо Варданяна лучезарно засветилось, будто у самовлюбленного Нарцисса при виде своего отражения.
— Здравствуйте, Максим Казимирович! — раскрыл он руки, словно хотел объять необъятное. — Несказанно рад вновь вас видеть!
Я счел за лучшее промолчать.
— Отчего же вы молчите, — сделал обиженное лицо, подручный черного демона. — Так вежливые люди не поступают.
— Хоминэм нон оди, сэд эюс вициа (не человека вижу, а его пороки), — холодно ответил я.
— Да бросьте вы эти ваши штучки, — пренебрежительно махнул рукой Варданян и, указывая на стул, сказал: — Садитесь вот и рассказывайте — кто вы такой, в смысле — где служите, и что вам у нас нужно?
— И сидеть я с вами, милостивый государь, не намерен, пока вы не объясните своего хамского поведения.
— В таком случае, мы вас очень попросим, — елейно улыбнулся бывший полковник. Обратился к стоявшим за моей спиной боевиками: — Парни, помогите человеку.
И в тот же миг мощным ударом я был сбит с ног. Затем те же сильные руки легко подняли меня и усадили на стул.
— Спасибо! — поблагодарил боевиков Варданян. — А вы, Максим Казимирович, впредь будете разумнее. Поймите, наконец, бодаться, как тот бычок с дубом, архи глупо. Инициатива полностью в наших руках. И никто вам уже ни в состоянии помочь — ни Бог, ни царь и ни герой, если вы сами себе не поможите. И именно от вас и от вашей искренности зависит — в смысле, доживете ли вы до завтрашнего утра и будете дальше жить долго и счастливо, или... Надеюсь, вы меня понимаете?
В голове моей все ещё шумело от полученной оплеухи, а в груди возбуждалась ярая злоба и ненависть к этому вицеполковнику госбезопасности, забывшему данную им когда-то присягу ради тугриков своего хозяина.
— Да что вы говорите, милейший, — насмешло проговорил я. — Да у вас явная маниа грандиоза (мания величия). Вам, Алик Иванович, срочно лечиться надо. А то завтра уже может быть поздно. Неужели же вы, мелкий и грязный хомункулюс, двурушник и лакей, возомнили, что можете меня лишить того, чего меня ни один смертный лишить не может?! Нонсенс! После этого мне с вами вообще расхотелось разговаривать. Вы меня откровенно разочаровали. У вас мозги пеликана, а душонка гиены. Вы сами её дожрете от злобы и бессилия ещё при вашей жизни. И у вас больше не будет будущего, как нет его у вашего шефа, этого мерзкого паука, окутавшего липкой паутиной всю страну.
Наверное зря я так себя вел. Наверное. Ну уж очень мне хотелось высказаться, сказать им все, что о них думаю, так как прекрасно понимал, что моя песенка, что называется, спета. В душе было лишь сожаление, что все так глупо заканчивается. Где же я все-таки допустил ошибку?
Дряблое лицо Варданяна с большим мясистым носом после моей «тронной» речи пошло красными пятнами, взгляд маленьких глазок стал злым и колючим. Он вскочил и, перегнувшись через стол грузным телом, закричал:
— Ты меня ещё учить, сопляк! А ну отвечай — кто твои руководители? Кто ты сам такой? Где работаешь? В ФСБ? В милиции? А ну отвечать, сука!
— Параноик вы, Алик Иванович, — сочувственно проговорил я и рассмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107