Я даже сам не заметил когда и каким образом мне удалось перескочить в мягкий вагон, предназначенный исключительно для «баловней жизни». Видно, судьба решила сжалиться надо мной и отпустить из «козлов отпущения». Интересно, — надолго ли? Не знаю, не знаю. А пока я ловил миг удачи и упивался свободой и счастьем близости с любимой женщиной, как радуется двоечник известию о болезни любимой учительницы. В самолете Настя спала, а мы со Светланой говорили, говорили и все никак не могли наговориться. Еще никак не верилось, что у нас в запасе целая жизнь и, что мы не только успеем наговориться, но и надоесть друг другу своими разговорами. Впрочем, что это я такое говорю?! Ну, не придурок ли! Как может надоесть общение со Светланой? Этого просто не может быть. Определенно.
В Новосибирск мы прибыли при полном радиомолчании, не выпустив в эфир ни одного телефонного гудка, ни одного позывного. Но мои друзья не были бы моими друзьями, если бы не предприняли ответных действий. Их глубокая разведка доложила им о нашем количестве, дислокации и даже о морально-волевом настрое. А потому в аэропорту Толмачево они встречали нас шумною толпой с широченными улыбками, цветами и даже, можете себе представить, с женами. Такого парада красивых и счастливых людей я ещё никогда не видел. Определенно. Здесь были: Колесов со своей Леной. Юра Дронов с Верой, Валера Истомин и даже мой непосредственный начальник полковник Рокотов и прокурорский генерал Сергей Иванович Иванов. Казалось, пустячок, а приятно.
Больше всех, само-собой, радовался Сережа Колесов. Он до того соскучился по моим приколам, что даже стал заметно полнеть. Ничего, он очень скоро обретет свою былую форму. Это я клятвенно обещаю его жене красавице Елене.
— Димка! Черт! — орал Сергей благим матом, тиская меня в объятиях. — Ну ты даешь! Ну ты молоток! Ну отмочил, так отмочил!
— Сережа, ты не прав, — сказал я решительно. — Мне кажется ты слишком злоупотребляешь положением друга. Сегодня все имеют равные права доступа к телу героя. Так что, освободи, пожалуйста, место. Дай возможность и другим насладиться общением со мной.
Колесов легко согласился и принялся лапать мою законную невесту, отбитую мной в честном бою у превосходящего численностью и всем прочем противника, приговаривая:
— Света! Какая ты! Ты стала ещё красивее! Повезло Димке! Здорово повезло!
Ко мне подошел Юра Дронов, крепко обнял, сказал проникновенно:
— Очень рад, что все так закончилось. С возвращением блудного сына в родные пенаты. Без тебя было скучно жить.
— Это я где-то понимаю. Но ничего, больше вам скучать не придется.
Затем меня принялась целовать Лена Колесова. И делала она это столь вдохновенно и профессионально, что вызвала явное недовольство своего ревнивого муженька.
— А ты что это, Лен? — спросил он ревниво.
— Что — «что»?
— Что это ты в нему прилепилась?
— Тебе — можно, я мне — нельзя? А тоже соскучилась по Диме, — ответила она, целуя меня в очередной раз.
— Странно. А почему ты мне не говорила, что соскучилась?
— Потому, что тебе невозможно ничего сказать — сразу кулаки сжимаешь.
Слова Лены были встречены дружным хохотом.
Ко мне подошел Валерий Истомин.
— Здравствуйте, Дмитрий Константинович! С возвращением! — и, не расчитав, так тиснул мою руку, что я едва не заорал от боли. Интеллигент с бицепсами Шварцнегера. Мучитель он, а не интеллигент!
— Друзья! — торжественно проговорил я. — Дайте мне поздороваться с руководством. Скажите, кого из вас встречало столь высокое начальство? То-то и оно. Дайте ж мне насладиться этой торжественной минутой. Может быть она у меня единственная в жизни и больше такой никогда не будет.
Твердой походкой подошел к Рокотову и, вытянувшись во фрунт, отрапортовал:
— Товарищ полковник, майор милиции Беркутов из бессрочной командировки по освобождению его внебрачной жены прибыл. Задание выполнено.
— Да ладно тебе, — махнул на меня рукой шеф, простецки улыбаясь. — Артист! — Обнял, похлопал по спине, будто по пресловутой груше, да так, что из моей головы осыпались последние мысли, сказал одобрительно: — А вообще-то ты молодец, Дмитрий Константинович!
— Ничего особенного, — скромно, как и подобает герою, ответил я. — Это, товарищ полковник, для одного вас открытие. Другие об этом давно знали.
— Ты от скромности не умрешь, — рассмеялся Рокотов.
— Это точно, — тут же согласился я. — Для нас, ментов, скромность — слишком большая роскошь.
— Привет, пижон! — сказал Иванов, пожимая мне руку. — Опять цирк устраиваешь?
— Это ещё надо разобраться — кто чего устраивает, — проворчал я.
— Разбиремся, — пообещал Иванов. — Завтра в девять быть у меня.
А я смотрел на их добрые улыбчивые лица и меня переполняла гордость за себя, любимого. Ведь все они пришли встретить ни кого-нибудь, а именно меня. Значит любят и ценят. А этим, извините-подвинтесь, не каждый может похвастаться. Определенно. И переполняемый щенячьим восторгом, провозгласил:
— Спасибо, господа, за цветы, за поздравления, за то, что так классно научили целоваться ваших жен! — При этих словах Сережа Колесов, будто мавр, засверкал глазами. — Искренне тронут и все такое. Но сегодня представления не будет. Извините! Маэстро устал с дороги и тоже имеет право на личную жизнь. Так что, запаситесь терпением до завтра, господа. Завтра каждый из вас получит именно то, чего заслуживает.
Дома мы умылись, плотно пообедали, затем я положил во внутренний карман наши паспорта, взял на руки Настю, и дружной семьей пошли в ближайший ЗАГС, где мы со Светланой наконец подали заявление. Пора кончать с этой неопределенностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107