И пусть не говорят потом, что мы их не предупреждали. На том стоим и стоять будем. Ага.
Потом были ещё тосты, здравицы в честь «виновницы торжества». Гости много пили и много ели. Стало шумно и весело. После очередной рюмки водки лица присутствующих показались мне до того милыми и симпатичными, что я тут же решил ещё выпить за их здоровье, но был остановлен Светланой. Она тронула меня за руку, потянувшуюся к бутылке, и тихо, но требовательно сказала:
— Сережа!
— А вот этого не надо, мадмуазель! — громко сказал я, заплетающимся языком. — Не люблю! Сергей Иванов всегда, наколько себя помнит, пил, но никогда, заметьте, никогда не пропивал ясность ума и трезвость мысли. Прошу, мадмуазель, хорошенько это запомнить, если до сих пор убеждены, что не можете без меня жить.
— Ну, знаешь! — «возмутилась» Светлана и демонстративно отвернулась.
«Миссис Вторсырье» грохнула об пол очередной бокал и высказалась уже вполне определенно:
— Хочу счастья!
А её вдохновенный поклонник смотрел на меня влюбленными глазами и улыбался. Ему определенно нравился мой стиль поведения.
Как, наверное, уже догадался сообразительный читатель — ваш покорный слуга «гнал картину», давая понять вероятному противнику, что такой же простой, как все, как сто тысяч других в России, типичный представитель многочисленной «диаспоры» профессиональных алкоголиков и выпивох или просто любителей хорошо поддать. Выпитого же мне хватило лишь на то, чтобы повысить жизненный тонус, обрести уверенность в своих силах и почувствовать себя героем без страха и упрека в окружении злобных и многоголовых гидр. Своим «безответственным» поведением я стремился пощупать за вымя мафию — эту дойную корову многих политиков и государственных мужей. А Светлана мне классно подыгрывала. Ведь мы были с ней приглашены на эту торжественную «сходку» лишь потому, что она «согласилась» бесплатно обслуживаться в салоне мадам Верхорученко. У них не получилось избавиться от Иванова и команды нетрадиционными методами — предъявив общественности труп замученного в застенках невинного человека, решили испытать на мне и Светлане тражиционный — попробовать купить. И, как видите, мы готовы были «продаться». А что?! Другие вон что и то ничего. А мы что, — рыжие?!
Официанты выставили перед нами на больших блюдах по приличному шмату нежно-розового мяса, источавщего такой восхитительный аромат, что даже у отъявленного гурмана наверняка бы закружилась от возбуждения голова. Я не утерпел, — отрезал кусок и отправил в рот. Он тотчас там растаял, вызвав обильное соковыделение и ощущение неземного блаженства.
Считая, что познания Светланы в кулинарии простираются гораздо дальше моих, спросил ее:
— Что это за штуковина?
Но, увы, её познания ограничивались весьма узким традиционным набором блюд, — от жареной картошки, до квашеной капусты. Она лишь пожала плечами. На выручку ей пришел Владислав Юрьевич.
— Это, — он произнес какое-то совершенно диковинное название, которое тут же выскользнуло из моей памяти. — А готовиться оно следуюшим образом. Берется тушка молочного поросенка, вырезается окорок, вымачивается в красном вине, приправляется специями, заворачивается в фольгу и долго томиться на слабом огне. И получается такая прелесть. — Он восхищенно взглянул на Светлану. И было совершенно неясно — то ли он восхищается вот этим вот куском бедного поросенка, то ли своими познаниями в кулинарии. Но я все же больше склонялся к тому — что моей невестой. И мне вновь захотелось сказать ему что-нибудь значительное и запоминающееся. Но он вновь меня опередил.
— А не выпить ли нам, Сергей Иванович, под это дело? — предложил этот знаток кулинарии. Я не возражал.
Выпили. Закусили. Заиграл ресторанный оркестр. И с первыми звуками музыки раздался капризный голос виновницы торжества:
— Хочу танцевать! Сергей Иванович, пригласите меня. — И прозвучало это не как просьба, а как приказ. И мне ничего не оставалось, как повиноваться.
— С огромной радостью! — ответил я, вставая. Подошел к ней подал руку. Мы вышли в проход и я хотел было взять её за талию, но она запротестовала:
— Нет-нет! Туда! Туда! — И указала в сторону основного зала. Дамочке нужен был простор для вдохновения и ощущение толпы. От выпитого шампанского лицо её раскраснелось и помолодело, глаза блестели странным лихорадочным блеском. Теперь я окончательно понял, что ей надо лечиться долго и серьезно. Иначе она плохо кончит. Ага.
Мы сошли в зал и влились в толпу танцующих. Стоило мне лишь взять её за талию, как она прижалась ко мне сильным и упругим и телом и, откинув голову назад посмотрела мне в глаза долгим многообещающим взглядом, проговорила с предыханием:
— Какой вы сильный!
Если она все это играла, то была несомненно весьма одаренной актрисой. Нет, скорее, она действительно стремилась меня охмурить. При нашем знакомстве я её чем-то очень достал, возбудив тем самым жгучий к себе интерес. И мадам решила отомстить мне весьма своеобразным образом, наивно считая, что перед её чарами не устоит ни один мужик, в том числе и следователь прокуратуры.
— Шутите, Людмила Яковлевна! — ответил я. — Нашли тоже мне Геракла.
— Я не об этом. От вас исходит такая энергетика, что прямо мороз по коже! — Она полуприкрыла веки и, глубоко вздохнув, приникла ко мне, прошептала: — Полюбите меня, Сергей Иванович!
— Как?! Прямо здесь?! — очень я «удивился».
Мои слова её отчего-то очень рассмешили. Смех долго сотрясал её сильное и мускулистое, как у мустанга, тело. Наконец, она устала смеяться и с придыханием сказала:
— Какой вы, Сергей Иванович, право.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107