— Да.
— В таком случае пройдемьте в мой кабинет. Не возражаете?
— Нет.
— Вот и хорошо... Валентина Борисовна, продолжите здесь за меня.
Валерий вместе с режиссером спустились на первый этаж, прошли по темному коридору и оказались в довольно просторном и светлом кабинете Янсона. Запах борща ощущался и в кабинете.
— У вас здесь есть столовая или буфет? — спросил Истомин.
— Нет. С чего вы взяли?! — удивился режиссер. Но тут же поняв, отчего возник подобный вопрос, рассмеялся. — Это моя жена готовит обед. Заботиться о моем здоровье.
Только теперь Валерий смог как следует рассмотреть главного режиссера. На вид ему было около шестидесяти лет. Высокий, сухощавый, чуть сутулый, с худым аскетическим лицом, он чем-то напоминал Истомину Дон Кихота в исполнении Черкасова, только без бородки и усов, Одет он был в старомодный блузон из тонкой шелковистой ткани цвета электрик и узкие брюки из серого вельвета. Из этого Валерий сделал вывод, что Янсон очень заботиться о своей внешности.
Режиссер указал на одно из двух роскошных кожаных кресел, стоявших в ближнем углу, сказал:
— Присаживайтесь, а-а-а... Валерий Спартакович? Я верно запомнил ваше имя и отчество?
— Да.
— Присаживайтесь, Валерий Спартакович. Так что же вас интересует?
Истомин сел. Достал из дипломата папку с бланками протоколов допроса свидетеля, ручку, выложил на журнальный столик. Записал в протоколе анкетные данные Янсона. Оказалось, что ему пятьдесят восемь лет. Возглавляет театр всего полтора года, то-есть с момента получения тем статуса государственного. До этого был актером «Красного факела» и за отдельную плату руководил народным театром Дома культуры «Дорожник». Женат третий раз. От первых двух браков имеет троих детей: двух сыновей и дочку. Дети уже взрослые. Покончив с формальностями, Валерий спросил:
— Илья Ильич, вам не кажется странным, что в течении полутора недель убиты Заикина и Заплечный — ведущие актеры вашего театра?
От этого вопроса будто тень набежала на лицо главного режиссера, оно стало озабоченным и замкнутым, а в карих глазах появилось беспокойство.
— Да, вы правы, — сокрушенно проговорил он, не глядя на следователя. — Это, как злой рок. У меня даже нет им более или менее полноценной замены. Вы видели на сцене это ничтожество Семенова? О-хо-хо! Что делать? Ума не приложу.
— Какие отношения были у Заикиной с Заплечным?
— А? Отношения? Нормальными. Я бы сказал, ровными. Особой приязни они друг другу не испытывали, но конфликтов между ними я тоже не наблюдал.
— Их что-нибудь связывало?
— Исключительно работа. И только.
— А после работы они не встречались?
— Нет.
— Отчего вы в этом так уверены?
— Да потому, что очень хорошо знал Заплечного. Он был слишком большого о себе мнения, с сильно развитым комплексом исключительности. А такие считают, что их недооценивают, им завидуют. Поэтому у него в принципе не могло быть друзей в среде артистов.
— А Заикина? Что она за человек?
— Алиса — полная противоположность Заплечного. Была душой нашего коллектива. Поэтому её потерю мы ощущаем особенно остро.
— У неё были близкие друзья?
— Она дружила со всеми. Но самой близкой подругой её была Людмила Паршина. Вы видели её на сцене.
— За что её могли убить?
— Понятия не имею. Она была само воплощение добра. Может быть из-за её молодого человека?
— Вы его знали?
— Нет. Видел несколько раз в театре. Иногда он приходил за кулисы. Но лично с ним не знаком.
— Они давно встречались?
— Не в курсе. Об этом вам лучше спросить Паршину.
— А к Заплечному в театр приходили друзья, знакомые?
— Нет, никогда не видел.
— Значит, вы не связываете эти два убийства?
И вновь дрогнуло лицо главного режиссера, стало даже враждебным.
— Нет. У меня к этому нет оснований.
Истомин записал показания Янсона. Он прочитал протокол, расписался. Встал.
— Вам пригласить Паршину?
— Да, если вас не затруднит.
Ждать Истомину пришлось не менеее получаса. Он уже начал терять терпение и хотел пойти разыскивать актрису, как в дверь робко постучали.
— Да-да, входите, пожалуйста, — громко сказал Валерий.
Дверь открылась и в кабинет вошла Людмила Паршина в строгом темно-синем костюме. Вероятно, она сознательно выбирала деловой стиль одежды, чтобы выглядеть взрослее. Но только это мало помогало. Светлые кудряшки, курносый нос и наивное выражение голубых глаз делали её похожей на девочку подростка.
— Добрый день! — сказала она едва слышно.
— Здравствуйте! Проходите. Присаживайтесь. — Истомин указал на кресло напротив.
Паршина села и отчего-то поблагодарила:
— Спасибо!
— Ваше имя и отчество?
— Людмила Николаевна.
— А я следователь из областной прокуратуры Истомин Валерий Спартакович. Будем знакомы. Людмила Николаевна, ваш режиссер сказал, что вы вы были лучшей подругой Заикиной. Это так?
Вопрос этот отчего-то очень напугал актрису. Пухлые и яркие губы запрыгали, как у обиженного ребенка, глаза сделалились испуганными и беззащитными, на них навернулись слезы. Она стала лихорадочно шарить по карманым, достала носовой платок, прижала к глазам, склонила голову и совсем поникшим голосом сказала:
— Да. Мы дружили.
Такое впечатление, что с ней вот-вот случиться истерика. Валерий был несколько озадачен реакцией актрисы. Такое впечатление, будто она впервые услышала от него известие о смерти своей подруги. Странно, и весьма. Спросил напрямую:
— Вы знаете за что была убита ваша подруга?
— Но почему вы меня об этом?! — испуганно воскликнула Паршина и расплакалась, громко, навзрыд. Рыдания буквально сотрясали её хрупкое тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110