— И кстати, с чего вы взяли, что Марк оставил завещание в ее пользу?— Вы мне только что сообщили об этом, Дмитрий Константинович.— Вы заблуждаетесь, я этого не утверждал…— Завещание существует, — скривился Супрун, — такой умный человек, как Кричевский, не мог не думать о своем будущем, и не зря в последнее время ваши встречи чрезвычайно участились… Впрочем, меня это мало занимает, — небрежно добавил генерал, поднимаясь со стула. — Полина не отрицает, что застрелила мужа, и так как я полагаю, что это было совершено преднамеренно, приговор будет достаточно суровым. У меня есть возможность повлиять на прокуратуру, чтобы она заняла самую жесткую позицию в отношении убийцы…— Ясно, — проговорил Дмитрий, не замечая того, что они с Супруном уже стоят у самой двери кабинета лицом к лицу, и негромко спросил:— А от меня-то что вам все-таки понадобилось?— Текст завещания, — хрипло прошептал генерал. — Никогда не поверю, что вы его с Марком Борисовичем не обсуждали.— Марк не оставил никаких распоряжений по поводу своего имущества, — сказал адвокат. — Порядок наследования в таком случае вам известен не хуже, чем мне. Что касается Лины, то я буду защищать ее в суде, невзирая на ваши концы в прокуратуре. Советую в этом мне не препятствовать.— Вам не мешало бы подумать о своем будущем, молодой человек, — холодно глядя в глаза Дмитрию, проговорил Супрун. — Я не верю ни единому вашему слову.Бумаги покойного Марка Борисовича вам все-таки придется предъявить следствию. И даже если он не распорядился по поводу своей коллекции и наличных денежных средств, никто, кроме вас, не может знать, куда все это подевалось. Нам с вами не раз еще придется возвращаться к этому вопросу.— Генерал, — с любезной улыбкой произнес Дмитрий, слегка приоткрывая дверь, — боюсь, что для столь ничтожных хлопот у вас не найдется времени. Всего хорошего. И советую вам почаще вспоминать на досуге свое замечательное прошлое…Вот так. Марк был прав и не зря тревожился — такие, как Супрун, способны из упрямства изгрызть даже собственный хвост. Это было умно — не делать официального завещательного распоряжения. Нотариально заверенного акта не существует, Лина как жена наследует все, и необходимо приложить максимум сил для того, чтобы приговор, учитывая ее положение, был как можно более мягким.Она получит не такой уж большой срок и вернется в дом Марка с ребенком…Бедная девочка, можно представить, каково ей сейчас…Адвокат подумал, что прежде всего необходимо получить рекомендацию коллегии на участие в процессе. Это будет нетрудно сделать, во-первых, потому, что для многих его коллег это дело не престижное, а для маститых — элементарное. Во-вторых, во избежание случайных проколов все-таки придется обратиться за помощью. Он сделает это немедленно — Дмитрий уже набирал номер телефона, а спустя четверть часа, закрыв кабинет, ехал в сторону Звенигорода — на дачу к своему профессору с Лубянки. Он не сомневался в удачном исходе визита, тем более что до сих пор никто официально не объявил ему о том, что по делу Лины назначен другой адвокат. Его просто не пустили к ней, а на обращение к своему начальству он получил невнятный ответ: «Погодите, Дмитрий Константинович, с этим. Все очень и очень непросто…» * * * Потом он хоронил Марка, отвозил в Дракино Михаила и тупо сидел с ним, допивающим литровку, за столом во флигельке, слушая его речи о Марке…Перепугал своих старушек внезапным приступом стенокардии, они его отпоили чаем с валерьяной и уложили спать на полу кухни, и ему стали безразличны и комары, и ночная душная гарь из открытого окна, и вся эта суета, называемая жизнью, которая происходит как бы не с ними…В Звенигороде все было сделано в полчаса, включая несколько звонков.Адвоката упросили остаться обедать, а затем погулять со стариком по саду и выслушать некоторые его раздумья о перспективах советской юриспруденции.Дмитрию пришлось погасить в себе нетерпение поскорее погрузиться в дело.Деликатность и разница в возрасте обязывали поучаствовать в беседе о Юрии Владимировиче и необходимости реформ в системе исполнения наказаний. Адвокат внимательно слушал и не пожалел: мелькнуло имя высокопоставленного лица, правой рукой которого являлся генерал Супрун, и выходило так, что генералову начальству осталось гулять на воле считанные месяцы. Собеседник Дмитрия по-стариковски этими вещами интересовался, а источники его информации были безукоризненно точными и проверенными.Наконец, дружески распростившись, Дмитрий уже под вечер помчался к Манечке в Измайлово. По дороге он подумал было о том, что необходимо сразу же, завтра с утра, ходатайствовать об изменении меры пресечения для беременной Лины. Однако, вспомнив генерала, понял, что добиться этого будет трудно, а то и вовсе невозможно. К следователю, не заручившись поддержкой прокурора, даже дав «на лапу», не подступиться, а прокурор, по-видимому, в одной упряжке с Супруном. Марк умер во вторник, был похоронен через день, а сегодня — пятница и стоит все та же невообразимая жара. Если завтра он не получит свидания с Линой, а получить его — маловероятно, то сколько же ей мучиться там без элементарного человеческого участия?Дмитрий поймал себя на мысли, что не представляет Лину в камере СИЗО.Ему было остро жаль ее, жаль Марка, их любви, очень жаль Манечку. Он вспомнил, как мельком увидел Марию Владимировну на кладбище. Она не подошла к адвокату и его семье — здесь был его насупленный отец, поминутно одергивающий пытавшуюся заговорить хоть с кем-нибудь мать. Жара усиливала ощущение нереальности происходящего, но она же и ускорила прощание с Марком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121