— Что ты хочешь, в конце концов, от меня услышать? — спросил Марк.— Я хочу, — проговорила, заплакав, женщина, — чтобы ты не забирал у меня ребенка.— Хорошо. Успокойся, — холодно произнес Марк. — Нет нужды так расстраиваться. Умойся, я заварю чай… — Он повернулся к плите. — Я завтра же поеду к Мите и возьму у него конверт, где хранится наш с тобой договор. Мы его сожжем. На этой вот газовой плите… Согласна?— Да, — сказала Лина.Она побрела в ванную, где долго, всхлипывая и постанывая, умывалась.Затем расстелила свою постель, сняла одежду, аккуратно сложила ее в шкаф и накинула халат. Перед зеркалом нанесла на лицо тонкий слой витаминного крема и долго водила щеткой по волосам, глядя на свое отражение, пока не услышала из кухни голос Марка, зовущий ее.За все это время Лину не посетила и тень мысли о том, что, поговорив с Марком, она собиралась сегодня же начать действовать следующим образом: упаковав свои вещи, а возможно даже, оставив их, сесть в такси и навсегда уехать к Манечке.Наутро, когда Марк ушел, Лина уже собралась все-таки выйти на улицу. Но начался дождь и тихо шумел за окнами почти весь день. Телефон молчал. Она повозилась на кухне, побродила, прилегла и продремала до вечера.Марк возвратился около шести. Был он возбужден, с мокрой головой, отчего его короткие волосы потемнели и закурчавились. Лина, позевывая, отправилась накрывать на стол. Марк заглянул на кухню, протягивая ей пакет и локтем прижимая к боку бутылку шампанского. Лина разобрала сверток — в нем оказались сыр, ветчина, лимоны, конфеты и плетеное лукошко, полное ранней клубники.— У нас сегодня гости? — спросила Лина.— Нет, — ответил Марк, — мы отметим расторжение нашего договора…Приготовь все, детка, я сейчас буду готов.Лина расставила приборы, разложила полотняные салфетки, сполоснула руки и отправилась в спальню, где переоделась в легкое платье из яркого крепдешина.Затем подумала и достала из шкатулки на трюмо браслет, который Марк подарил ей под Новый год, хотя ни браслет, ни перстень к этому наряду не подходили.Отец ее ребенка ждал в комнате, сидя в кресле и просматривая газеты. Он был уже спокоен, одет в темный костюм и показался ей необыкновенно сильным и красивым. «Как бы там ни было, но этот человек — мой муж», — подумала Лина.— Ну что — ужинать? — сказала она улыбаясь.— Сначала мы сделаем то, что я обещал. — Марк поднялся, отшвырнув газеты. — Господи, я забыл показать тебе самое главное! Я кое-что купил нам в подарок!Он прошагал в прихожую, внес мокрую картонную коробку, на ходу ее раздирая, и через минуту выставил на столик новенький двухкассетный «Грюндиг».— Правда, всего одна кассета. Мади Уотерс. Но я у Димы попрошу еще.Давай пока поставим его на кухне и поужинаем под музыку.— Давай, — сказала Лина. — Я подожду здесь. Когда Марк возвратился, Лина сидела в кресле.— Тебе не холодно? — спросил он.— Нет.— Смотри, — сказал Марк, — вот конверт. Я вынимаю и предъявляю тебе документ…— Не надо, — сказала Лина.— Почему же? Там наши подписи. Прочесть содержание?— Марк!— Что, дорогая?— Я хочу есть…— Потерпи немного, — произнес Марк и, положив свернутый вчетверо лист обратно в конверт, подошел к письменному столу, где уже находились небольшой расписной поднос и коробок спичек. — Смотри, на твоих глазах я со всей возможной торжественностью сжигаю это.Лина неотрывно глядела, как пламя медленно облизывает бумагу. Она сидела не двигаясь, потом перевела взгляд на лицо Марка, что-то дрогнуло в ней и погасло, сменившись полным покоем.— Все, — сказал Марк, энергично потирая руки. — Ну и смердит! Как всякий незаконно состряпанный документ. В унитаз его!Лина поднялась, подошла к столу и провела пальцем по легкому налету пыли на его поверхности.Марк на кухне разливал в бокалы шампанское.— За твое счастье! — произнес он. — Ты выпьешь со мной глоток?— Да. — Женщина легко прикоснулась к его бокалу краем своего и медленно, ощущая на языке ледяную колючую горечь, с наслаждением выпила все.Марк щелкнул клавишей магнитофона и принес из спальни канделябр, чтобы зажечь свечи.— Кутить, так по всем правилам, — сказал он. — В детстве я мечтал жить в замке, при свечах. А ты?— А я хотела всю жизнь протанцевать на сцене.— Все еще может сбыться…— Я мечтала стать балериной…— Лина! — воскликнул Марк. — Да ведь мы с тобой никогда не танцевали.Ты послушай, какой блюз. Ну, вставай же!— Марк! Она вдруг до слез покраснела.Он взял Лину за руки и осторожно вывел из-за стола, на котором трепетали три свечи в старом бронзовом канделябре. Слегка приглушил музыку, и стало слышно, что за темным окном снова стучит дождь. Лина как-то боком повернулась к нему и положила ладонь на его плечо. Другая рука, с браслетом, безвольно повисла вдоль ее тела.Марк обнял Лину и, двигаясь в такт музыке, прикрыл глаза.В начале июля на Москву обрушилась чудовищная жара, от которой в доме не было спасения.Лина бродила по комнатам с отекшими щиколотками, с воспаленной от пота кожей, к которой страшно было прикоснуться: от самой легкой ткани на ней появлялись рубцы. Лина обматывала живот мокрым махровым полотенцем или лежала в прохладной воде, открыв дверь в ванную. Марк боялся приближаться и только упрашивал поменьше пить.В конце концов, созвонившись с каким-то приятелем, он уговорил бедняжку, пока не спадет жара, на пару недель уехать на Рижское взморье. У приятеля имелся там большой дом в дюнах, машина и матушка-врач, которая могла присмотреть за будущей матерью, пока Марк окончательно приведет дела в порядок и приедет за ней, чтобы вернуть домой перед родами.Лина была согласна.В среду решено было уехать из расплавленного жарой города уже окончательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121