Мальчик кивнул и вновь поднялся, так как старушка, выбравшись из своего гнезда, сделала шажок к адвокату и взяла его под руку. Она была ему по плечо и казалась настолько хрупкой, что рядом с ней невысокий и полноватый Дмитрий Константинович выглядел атлетом. Иван с испугом понял, что даже ему она едва достает до подбородка.— Я буду ровно через секунду, — игриво проворковала дама, взглянув на Дмитрия Константиновича, — не откажи в любезности проводить меня.Оставшись в одиночестве, мальчик взял леденец, машинально сунул его за щеку и достал из кармана брюк свои дорожные шахматы, водрузив их на столик рядом с футляром для очков.Тем временем дама вернулась в комнату и, постанывая, взобралась на кресло, при этом атласная туфелька соскользнула с ее босой желтой ступни.— Ох, — скрипуче проговорила она, — хотелось бы в рай, да грехи… Это твоя мама с Дмитрием в прихожей? Иван кивнул.— Красавица, и осанка королевская, — заметила Лилия Михайловна, устраиваясь в подушках, — а вот женщины нашего рода все были мелковаты… Итак, продолжим?— А может, сыграем в шахматы? — предложил мальчик. — Вы умеете?— Д — ответила она, — только твои для меня не годятся, я и вижу уже неважно, но главное — фигуры малы. Пальцы не держат. Знаешь что, сходи-ка в кабинет к Мите, там в стенном шкафу, кажется, на второй полке, есть большие, еще довоенные…— Можно, да? — обрадованно спросил мальчик. — А Дмитрий Константинович не рассердится?Лилечка слабо махнула рукой и проговорила:— Но прежде убери все со стола на буфет. Иван унес вазу и тарелки, бросил очечник на подушки, газеты на диван, а свои шахматы сунул обратно в карман. Прежде чем отправиться в кабинет к адвокату, он попил воды на кухне и в тишине пустого дома прошел мимо двери Лилечки в соседнюю комнату. Там, так же как и в гостиной, окно находилось прямо напротив входа, но уже безо всяких цветов. Сама комната была светлой, просторной и очень чистой. У окна стоял массивный письменный стол со стопкой бумаг, малахитовым письменным прибором, отделанным бронзой, парой книг и телефонным аппаратом. Кресло располагалось боком на черно-красном ковре, спинкой к окну, а напротив него стоял стул с высокой спинкой и сиденьем, обитым малиновым рубчатым бархатом. На стуле лежала мамина сумочка. Таким же бархатом были обиты причудливый диван в углу и два небольших кресла перед застекленными шкафами из светлого дерева, набитыми книгами. В нише стоял большой телевизор, а на нем — видеомагнитофон. Вся эта техника была новой и дорогой и как-то не соответствовала мебели, исключая шкафы и вращающееся кресло позади письменного стола, рядом с которым он обнаружил небольшой сейф, подмигивающий зеленым огоньком сигнализации. На стенах и здесь имелось множество картин.Иван открыл шкаф и сразу же увидел шахматы. Он осторожно взял их и возвратился в комнату старой дамы, но когда открыл дверь, ему показалось, что та спит. Однако мальчик ошибся: его встретили такой радостной и нетерпеливой улыбкой, что он устыдился своих мыслей.— Ты, мой дорогой, расставь фигуры, а я пока закончу свою историю! — воскликнула Лиля. — Согласен? Иван был согласен.— Итак, Соня умерла от инфаркта, — вздохнула Лилия Михайловна, — во сне. Вечером попила чайку, погрызла сухарик, а утром не проснулась. Завидная смерть… Однако я осталась одна и страшно затосковала. Прилетел брат — он моложе нас на четырнадцать лет — и в конце концов уговорил меня поселиться у него. Откуда мне было знать, что все обернется этими страшными снами? Мне постоянно снился этот город… сначала времен нэпа, впрочем, ты не можешь знать, что это такое — дворники, белые московские калачи… Не важно. Потом, очень часто, — бледное солнце, поднимающееся над серыми домами. Что говорить, Чикаго был мне ненавистен с первого дня, хотя жили мы в большом собственном доме в пригороде и меня, несмотря на ,мой ужасный характер, вежливо терпели, возили по белу ? свету и ни в чем мне не отказывали. У меня был собственный счет в банке, который открыл на мое имя брат… Однако по-русски я разговаривала только с попугаем. В общем, я приняла решение вернуться сюда. Что называется — умирать… Ты можешь мне это объяснить?— Зачем? — спросил мальчик, не отрывая глаз от клеток доски, потому что, пока женщина говорила, успел разыграть небольшую партию. — Простите. — Иван смещал фигуры и аккуратно расставил их вновь. — Моя бабушка Маня тоже тосковала по Москве… Вам здесь было хорошо?Старая дама неуверенно кивнула.— Вы какими будете играть? — Он взглянул на нее. — Наверное, белыми? Я придвину столик… Здесь не хватает одной пешки, я заменил ее вот этим, — мальчик показал крошечный плоский пустой флакончик из-под духов, — и короля, поэтому будьте внимательны — я ставлю вместо него другую вещицу. — На шахматную доску рядом с фигурой королевы встал вырезанный из слоновой кости пятисантиметровый Будда, как бы выныривающий из складок своего одеяния обнаженным круглым животом, где на месте пупка находился крошечный рубин.Глаза, рот и уши Будды были закрыты тремя парами его рук…Когда адвокат заглянул в комнату Лилии Михайловны, партия развивалась полным ходом. На носу у старушки были дымчатые цейсовские очки с толстыми стеклами, а взлохмаченный Иван яростно грыз яблоко. * * * Они вошли в кабинет, и адвокат усадил Лину на малиновый стул, а сам устроился по ту сторону стола в своем вращающемся кресле; напольные часы, стоявшие в тени сбоку от шкафа, показывали одиннадцать часов московского времени. Дмитрий Константинович по привычке покосился на них и перевел взгляд на лицо Лины, отметив, что она явно нервничает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121