Почему не допустить, что каллиграфия — это тоже метод анонимщика… Но отчего мне кажется, будто я уже видел этот почерк?— Образцовый почерк, словно из прописей, никогда не забывается, — сказал Тудор. — Ну и какие у нас еще результаты, кроме этой неудачи?— Мы завязли в паутине, — вздохнул Ион Роман. — То есть в десяти вариантах, запутанных в клубок. Иначе говоря, на время второго убийства — у всех алиби. Каждый утверждает, что плавал в море. Ни один не может присягнуть, что точно видел другого рядом с собой. Но цвета купальных шапочек, по которым я их распознал в бинокль, соответствуют цвету, подтвержденному каждым. Думаю, что в случае с Раду Стояном алиби достоверны… На время же первого убийства надежное алиби никто не смог представить… Вернее, мне они преподносились как надежные, но подрывались другими показаниями. Например, учительница Сильвия Костин утверждает, что находилась неподалеку от господина Марино между пятью часами, когда она появилась на пляже, и четвертью седьмого, когда они вместе пошли купаться… Господин Марино утверждает, однако, что все время был один и купаться ходил тоже один… Архитектор Дориан, наоборот, заявляет, что не расставался с учительницей Сильвией Костин, чтобы оградить ее от возможных ухажеров, но этого нет в показаниях учительницы… И Владимир Энеску заявляет, что находился неподалеку от учительницы, пока она не пошла к воде, а архитектор Дориан этого в своих показаниях не отмечает. Адвокат Жильберт Паскал говорит, что в это время болтал о пустяках с архитектором Дорианом, с будущим адвокатом Эмилем Санду… который, кстати, действительно не сдал последний экзамен по сравнительному праву… и ни словом не обмолвился о мадемуазель Елене, которая, по ее словам, все время находилась на корте с адвокатом Жильбертом Паскалом. В то же время Эмиль Санду утверждает, что был неразлучен с Еленой и ни на миг не покидал зону кортов. Да вы, конечно, знаете, что Елена на самом деле Лускалу, а не Паскал. Прочту, что он пишет: «Между без четверти пять, время точно указать не могу, и четвертью седьмого, время тоже приблизительное, я почти все время находился возле мадемуазель Елены Паскал… Ну, возможно, перебросился парой фраз с другими: архитектором Дорианом, адвокатом Жильбертом Паскалом, журналистом Владимиром Энеску, точно не помню, но ни на минуту не покидал зону кортов». Я его спрашивал: что вы делали со времени прихода на пляж и до возвращения из моря, после несчастного случая? И просил указать приблизительное время прихода на пляж и захода в воду. По части времени особой путаницы нет… Ничего другого я не спрашивал… Почему же Эмиль Санду сам решил уточнить, что не покидал зону кортов? Вам не кажется это странным? Злой омут находится в сотне метров за пределами зоны кортов…— Да… — процедил Тудор. — Это довольно странно, хотя у него и тяга к добровольным признаниям…— Я настоял на этом пункте, чтобы он был зафиксирован, — продолжая Ион Роман. — Но все показания, относящиеся ко времени, когда был убит Дан Ионеску, сбивчивые и неточные. Не нашлось и трех людей, которые бы были вместе, и даже двух, показания которых совпадали бы полностью… Примерно так же обстоят дела и по периоду между двенадцатью и двумя ночи. Некоторые показания противоречивы, другие очень просты — «я спал»… Изложу вкратце. До половины первого Андрей Дориан и Жильберт Паскал беседовали с глазу на глаз. Потом Дориан лег спать, а Паскал, по его словам, заглянул «буквально на пару секунд» к мадемуазель Елене, «племяннице», пожелать доброй ночи. Открыл дверь, помахал ей рукой, доброй ночи, мол, и все. Затем тоже лег спать. Мадемуазель Елена, однако, утверждает, что никого не видела, хотя господин Эмиль Санду галантно дает понять, что якобы провел несколько часов после полуночи в ее комнате. Господин Марино спал, как и учительница Сильвия Костин. Господин Владимир Энеску повторил то, что нам уже известно. Я даже не просил его написать показания. Как видите, и этот промежуток не богат алиби. Ни одно показание не подкрепляет другое. Как выбраться из всей этой путаницы, не представляю…Тудор не произнес ни слова и только посмотрел на Виктора Мариана, который давно уже вошел в комнату и дожидался, когда Ион Роман закончит свой рапорт. Во взгляде Тудора он усмотрел знак, которого ждал:— У меня дела куда проще, — начал он. — И может быть, от этого и страннее по своим последствиям. Скажу честно, подобного я не ждал… Начну по порядку… Я долго ломал голову, и это меня не красит, над вопросом: как объяснить загадку перемещения записок, не беспокоя Пауля Сорана? Ответ, оказывается, был в нескольких шагах от меня… В конце концов я додумался навести справки в пансионате, скорее просто для порядка. И чуть не упал, услышав ответ хозяйки: «Вас интересуют записки, которые получили ребята? Я отдала их господину Дану, чтобы он передал остальным или оставил у них в комнате»…Наступило тягостное молчание. Да и сам Виктор Мариан сделал паузу скорее от волнения, чем из желания увидеть эффект, произведенный его словами. Тудор знаком велел ему продолжать.— Итак, — заторопился молодой детектив, — дело происходило следующим образом: часов в двенадцать с чем-то один из привратников гостиницы принес хозяйке большой конверт, на котором был написан печатными буквами адрес:«Пансионат „Миорица“. Хозяйка распечатала его и обнаружила внутри три маленьких конверта, адресованных каждому из ребят. Большими печатными буквами написано имя каждого и ничего больше. Конверты были заклеены. Увидев поблизости Дана Ионеску, она отдала конверты ему в том виде, как и получила, — в большом конверте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91