– Ангел Борисов приехал с дочерью. А ведь я ему ясно намекала, что мне будет куда приятнее, если мы поедем только вдвоем.
Я с нетерпением ждал, когда она заговорит по существу, и тут подумал, что она, должно быть, не ограничилась намеками, а прямо просила не брать дочь.
– Он снял нам комнаты в одном доме – вот и все, что он сделал в ответ на мою просьбу быть вместе… Может, он думал, что его дочь, пожив с нами, свыкнется, примирится. До того момента его дочь, кажется, считала, что отец ее – ну просто евнух. Однако надеялся Ангел напрасно. Честно говоря, мне все это было до того отвратительно! Терпела я только потому, что была сильно привязана к Ангелу. Она по целым дням плакала, отказалась ходить с нами на пляж. Бродит вокруг, следит за нами издалека, точно мы бог знает чем занимаемся. Как видите, болезненная история, странная в наши дни, когда девочки все знают еще с детсадовского возраста. Это было что-то ненормальное, психическое. Что поделаешь, приходилось терпеть. Ангел два-три раза ездил с дочерью в Бургас, возил ее на машине на юг до Ахтополя… Умолял меня извинить его за то, что оставляет меня одну. Я его прощала. Вполне понятно, почему она такая: мать ведь тоже бросила девчонку, уехала работать за границу, опять же ради барахла… Так что меня можно меньше всего обвинять в том, что случилось… В один прекрасный день она вдруг исчезла, правда, оставив записку, что уехала с одним знакомым Ангела, который вертелся около нас… Инженер. Владимир Патронев.
Что-то, наверно, дрогнуло во мне, чем-то я себя выдал, хотя воображаю, что у меня железные нервы, потому что Зорница прервала свой рассказ и спросила:
– Вы что, знакомы с ним?
– Нет, – ответил я. – Имя вроде бы слышал, но лично не знаком.
Я действительно не был с ним знаком, хотя с самого начала Патронев, имя которого значилось на листочке покойного Ангела Борисова, принимал участие в карточной игре – пока что лишь как скромная шестерка. Но, как известно, если шестерка – козырь, она бьет и туза.
Зорница была очень проницательна: почуяв что-то, она замолчала. Потом встала и непринужденно сказала:
– Вы извините, мне надо работать. Я должна выполнить полторы нормы – только с этим условием мне разрешили съездить на конкурс в Стара-Загору.
Снова усевшись перед построенными в ряд куклами, она взяла из высокого стакана нужную кисточку, выдавила из тюбика кроваво-красную краску, размыла ее какой-то жидкостью – все это быстро и легко, точными красивыми движениями – и принялась за очередную куклу.
– Так, значит, девушка уехала с как его… Патроневым?
– Да, уехала с Патроневым и оставила нас с ее отцом драться да мириться.
Я засмеялся.
– Да, да, точно так оно и вышло, – сказала Зорница, глядя мне прямо в глаза. Она не скрывала волнения, – В том, что дочь сбежала, он обвинил меня, – дескать, я ее чем-то обидела. Тут я уже просто взбесилась. Мы переполошили весь дом, дело было вечером, в доме полно народу, там и чехи жили, они как раз ужинали. И все это перед чужими людьми… Вспоминать тошно. Никогда в жизни такого стыда не переживала. А кончилось тем, что я ему сказала… не помню даже что, но, верно, что-то очень обидное – я уже совсем не соображала, – и он закатил мне две пощечины, так что пришлось приводить меня в чувство. А потом… потом я собрала свои вещички и уехала. Вот и все, что случилось в Созополе.
– После этого вы виделись с Ангелом Борисовым?
– Да он сто раз хотел со мной помириться, только я не торопилась… Я не говорила, что мы никогда больше не увидимся, но поставила условие: чтобы дочь не вмешивалась в его жизнь. Бросить ее, он, конечно, не мог, куда тут денешься – она в него впилась как клещ… В общем, отказывалась я с ним встречаться. Иногда мы разговаривали по телефону, это все, на что я соглашалась.
– Когда вы с ним говорили в последний раз?
– В последний раз… в последний раз… Он позвонил мне в понедельник утром. В тот день, когда я уезжала в Стара-Загору. Он просил меня встретиться… Очень настаивал, говорил нервно, прямо истерично. Я сказала, что могу уделить ему несколько минут, пусть приезжает в семь. Я знала, что в это время уже буду далеко.
– Он проделал это над собой… той же ночью. Зорница смотрела на меня с возмущенной, точно заранее приготовленной улыбкой:
– Вы что хотите сказать? Что он до того расстроился, не застав меня, что… Да как можно отвечать за то, что другому взбредет в голову?
Зорница встала меня проводить.
Я пожелал ей успешной работы.
ГЛАВА XII
Троянский все еще сидел в кабинете. Это был один из тех редких случаев, когда я шел к нему не раздумывая. В сущности, в такие мгновения раскрывался истинный смысл нашей… нашей дружбы, хотя это сентиментальное признание может прозвучать несколько странно, если учесть наши служебные отношения и особенности характера моего начальника.
Он ждал меня. Наступал кульминационный момент. Пора действовать вместе, сообща, дружно. Я доложил о том, что успел предпринять за последнее время. Откровенно признался, что уверовал в версию с подброшенным пузырьком. Принятая за факт, она словно дорожный знак указывала на человека, с которого следовало распутывать дело – на автослесаря Спиридона Спасова. Однако на пузырьке найдены только отпечатки пальцев Борисова, и это исключает присутствие на даче кого-то, кто помогал ему переселиться на тот свет. На Донкова же падает обвинение в грубой ошибке при осмотре машины. Я постарался не слишком подчеркивать вину молодого человека.
Троянский выслушал меня молча, с невозмутимым видом. Я решил, что с этой частью доклада покончено, и уже собрался продолжать, но он остановил меня и предложил подумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62