* * *
Было около двух часов, когда я подъехала к дому Владислава.
Машину я оставила около ворот и прошла в калитку, теперь я уже знала, как она открывается.
Я поднялась на веранду и постучала в дверь. Подождала с минуту и снова постучала. Еще подождала и только хотела в третий раз постучаться, как услышала, что замок открывают.
Странно, подумала я, ночью дверь была открыта, а днем ее закрывают. Нет, то, что днем закрыта, в этом ничего странного.
Дверь приоткрылась, и я увидела ту самую женщину, которая меня так напугала. Сейчас ее лицо не казалось мне так сильно похожим на лицо Мишель, но все равно схожесть была.
— Здравствуйте, — поздоровалась я и спросила:
— А Владислав дома?
— Его нет.
— Жалко, — посочувствовала я сама себе. — Я уже второй раз приезжаю и не могу его застать, а ведь мы с ним вчера договаривались.
— Но днем он обычно бывает у себя в клинике.
— Да, я знаю. Но он мне сказал, что немного нездоров.
И мы договорились встретиться здесь.
— Да, он вчера, правда, не очень хорошо себя чувствовал.
Я замялась на секунду, словно хотела уходить, но потом спросила:
— Скажите, вас Галина зовут?
— Да, а что вы хотели?
Значит, все-таки о ней говорили тогда Владислав и Вадик, это та самая Галина, которая всего боится. Голос у нее был немного странный, нет, правильнее сказать, немного недоверчивый.
— Может быть, мне можно поговорить с вами?
— О чем?
— А мне нельзя пройти? — ненавязчиво спросила я разрешения.
Она несколько секунд подумала, потом приоткрыла дверь пошире, пропуская меня. Я вошла.
Все окна в доме, как и в прошлый раз, были плотно зашторены, на стене тускло светило симпатичное бра из желтых и зеленых стеклянных бусинок, на небольшой тумбочке рядом с дверью, в которую я вошла, стояла в подсвечнике зажженная свеча.
Женщина прикрыла за мной дверь, но не стала закрывать ее на замок.
— О чем вы хотели со мной поговорить? — снова спросила она.
— Об одном своем знакомом. — Мне придется ее обманывать, но только это такой обман, от которого ей хуже не будет.
— А почему со мной? — спросила она.
— Один мой знакомый очень болен, — начала я, — и мне посоветовали обратиться к Владиславу.
— Но Владислав не специалист по каким-то болезням.
— Понимаете, в чем дело, его болезнь, она как бы связана с нервами.
— У него нервное заболевание? — В голосе Галины промелькнул интерес. — А что с ним?
— Я вообще-то хотела с самим Владиславом посоветоваться, но если его нет, то… Понимаете, люди иногда начинают чувствовать дискомфорт из-за каких-то совершенно не понятных другим вещей. Этот мой знакомый, он считает, что должен изменить кое-что в своей внешности, в своем лице. Понимаете, о чем я говорю?
— Конечно, и я не вижу в этом ничего странного.
— Да нет, в том-то и дело, что у него это зашло слишком далеко, до навязчивости. Я не знаю, стоит ли говорить. Мы с вами не знакомы. Но мне кажется, вы поймете. Он даже пытался покончить с собой.
— Я понимаю, конечно, я прекрасно вас понимаю. Знаете, давайте пройдем в комнату, — предложила она, взяла с тумбочки подсвечник со свечой.
Мы прошли в комнату, где я видела Галину спящей. Здесь, как и в прошлый раз, уже не было никаких светильников, только свеча в подсвечнике на столе, вторую, которую Галина принесла с собой, она поставила рядом.
— Так почему же этот ваш знакомый не пойдет сам к врачу? Хотя понимаю, финансовые затруднения.
— Нет, дело как раз не в этом. Он слишком застенчив.
Он боится, что его не правильно поймут.
— Не понимаю, что здесь можно понять не правильно?
— Я тоже не понимала бы, тем более многие мужчины легко идут на это, актеры, бизнесмены, которым внешность мешает заниматься делами. Ну, скажем так, его лицо не внушает доверия.
— Конечно, такое может быть, хотя на самом деле человек может быть кристально честным.
— Да, вы правы, — согласилась я, правда, у меня было немного другое мнение, потому что я пока еще не встречала в бизнесе «кристально честных» людей. — И вот эта его болезнь, — продолжила я, — довела его до невероятных нервных расстройств, он стал всего бояться: больших площадей и замкнутых пространств, темноты и света, у него даже началась мания преследования. И все это из-за неудовлетворенности своей внешностью.
— Да, я понимаю. И вы хотите сами, без него, договориться с Владиславом?
— Да.
— А он, этот ваш знакомый, не пытался обращаться к психиатрам?
— Пытался, но разве это может помочь, если человек убедил себя в чем-то?
— Вы считаете, что дело только в убеждении?
— Не знаю. Но он еще вбил себе в голову, что даже прежде операции, он должен найти себе какого-то художника, который нарисует его внешность, определит, какой она должна быть.
— И он прав. — В голосе Галины появилась такая убежденность, что было удивительно, куда девалась ее неуверенность. — В художниках заложена великая сила, конечно, в том случае, если художник талантлив.
— Вы думаете?
— Я в этом убеждена.
— Но вот Вадик, я с ним разговаривала, он так не считает.
— Вадик? Вы с Вадиком знакомы?
— Да. На мой взгляд, он довольно приятный человек.
— Вадик, — произнесла Галина с болью и нежностью одновременно. — Этот мальчик, да он любую женщину может свести с ума.
Еще несколько дней назад я могла бы с этим поспорить, даже просто посмеяться над этим, но теперь…
Видимо, Галина что-то заметила в моем лице.
— Вы хорошо его знаете? — спросила она, и в ее голосе появилась настороженность.
— Так, немного. Они ведь с Владиславом друзья.
— Друзья! — Галина усмехнулась. — Они такие же друзья, как и вы с вашим приятелем.
— Вы имеете в виду Гену? — назвала я первое пришедшее мне в голову имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94