Я осмотрелась по сторонам, снова вспыхнула молния, осветив небольшое бревно валявшееся рядом. Подняв его и подтащив его к забору, я поставила бревно вертикально.
Добравшись по бревну до верха этого забора, я перелезла через него, повисла на руках, почувствовала под ногами землю, разжала пальцы. Но я встала на какой-то совсем маленький бугорок, и, конечно, я на нем поскользнулась и, конечно, шлепнулась на землю.
Я поднялась с земли, выглядела я не хуже чем первая в мире женщина, только не Ева — она была сделана из ребра, — а та, что была еще до нее — Лилит, вылепленная из глины.
Теперь было даже хорошо, что шел такой проливной дождь. Я стала стирать с себя глину, а дождь ее смывал.
Через несколько минут я была уже такая же чистенькая, как какая-нибудь золотая рыбка, хоть сажай в аквариум и любуйся.
Я подошла к дому, поднялась по ступенькам и оказалась под навесом над дверью, скорее, это была даже небольшая веранда, только почему-то без стекол.
Ни кнопки звонка, ни молотка и подвешенного куска рельсы, чтобы сообщить о своем прибытии, я здесь не увидела, поэтому я подождала, когда после молнии отгрохочет гром, и постучала в дверь. Подождала немного и снова постучала.
Наверное, он не приехал еще. На всякий случай я еще раз долбанула кулаком по двери, со всей силы, ведь идет дождь и из-за его шума, может, просто не слышат, что кто-то к ним пришел и стучит в дверь. И тут дверь взяла и открылась. Я увидела перед собой темный проем и, немного подумав, осторожно вошла в дом.
Темнота была такая, что глазам стало больно. Такая сплошная тьма бывает в ванной, когда во всей квартире вдруг погаснет свет и он не просачивается даже в щелку под дверью.
Не видно было даже света молний, только грохот грома был слышен. Но на окнах никаких ставней снаружи не было, значит, окна были закрыты изнутри или очень плотными шторами, или чем-то вроде жалюзи.
Я осторожно сделала несколько шагов.
На что-то я наткнулась. Это что-то, скорее всего стул, с грохотом повалилось на пол. Тут я вспомнила о зажигалке — когда я надеваю джинсы, то зажигалку перекладываю в карман, потому что сумочку тогда я не обязательно ношу с собой, иногда ношу, а иногда нет.
С трудом я вынула ее из кармана мокрых джинсов. Чиркнула один раз, потом еще несколько раз. Огонь не загорался, она тоже от воды перестала работать.
Я не знала, что мне делать. Выйти обратно на улицу и ждать в машине? А вдруг Владислав уже приехал, а я, как дурочка, буду сидеть и ждать неизвестно чего. Но и что делать, я тоже не знала.
Нет, лучше все-таки выйти и снова попробовать постучать в дверь — кстати, открытую.
Я повернулась и пошла обратно, но, видно, не туда.
Повернувшись немного в сторону, я снова, вытянув, как слепая, руки, осторожно двинулась вперед. И снова я на что-то наткнулась, на какой-то твердый и довольно острый предмет, на угол чего-то. Я сразу присела от боли и тихо заскулила, как застенчивый щенок. Некоторое время я сидела неслышно скулила и потирала ушибленное колено. Теперь обязательно будет синяк.
Вдруг где-то вверху, невдалеке от себя я увидела слабо мигнувший свет. Может, на втором этаже окна не зашторены и это свет от молнии. Но грохота грома не послышалось.
Но почему-то до этого я не видела света молнии, а грохот грома слышала, и свет мелькнул какой-то тусклый, желтоватый, а не голубой, как от молнии.
Я стала всматриваться. Наверное, показалось, потому что у меня от такой темноты всякие круги перед глазами мерцают.
Но как мне выбраться отсюда? Очень хотелось закричать, позвать кого-нибудь, но было как-то и стыдно, и страшновато почему-то.
И вдруг снова где-то наверху появился свет. Теперь я его уже хорошо видела, хоть он был и очень слабый. Я даже видела, как он чуть колышется, как свет свечи. Это, наверное, и была свеча.
— Эй, — позвала я кого-то негромко.
Свет заколыхался чуть сильнее, будто кто-то стоял на месте, а потом сделал шаг, но тут же снова успокоился, остановился.
— Владислав, вы дома? — снова подала я голос.
Мне никто не ответил, но свет снова заколыхался.
— Владислав, — позвала я еще раз.
И опять мне никто не ответил. Мне почему-то стало страшно. И главное, я не могла выйти, я не знала в какой стороне дверь.
— Послушайте, Владислав, или вы не Владислав, но все равно, вы можете ответить?
Нет, тот, кто стоял со свечой, почему-то не мог мне ответить.
Тогда я осторожно, стараясь ни на что не наткнуться, направилась в ту сторону, где мерцал этот слабенький свет.
Но скоро я обнаружила первую ступеньку лестницы, которая вела на второй этаж. Я нащупала рукой перила и стала осторожно подниматься по ступенькам.
Свет шел откуда-то сбоку и был чуть выше меня, но это понятно, ведь кто-то стоял там, на втором этаже дома. Я поднималась и все время смотрела в ту сторону. И вот наконец я увидела огонек, маленькое пламя свечи. Увидела я и руки, которые держали эту свечу, — почему-то человек держал ее обеими руками. Но его самого я пока еще не видела, потому что его от меня заслонял угол стены.
Я поднялась на последнюю верхнюю ступеньку и увидела этого человека.
Это была Мишель!
Она была не такой, как в прошлый раз: совсем без косметики, это ее, естественно, чуть старило, точнее, не старило, а делало старше, но не это главное, а ее лицо казалось немного другим, с заострившимися чертами, какое-то пергаментное и неживое — как у мертвеца.
Мертвая Мишель стояла и смотрела на меня своими неживыми, совсем ничего не выражающими глазами.
Что-то я пропищала, кажется, позвала маму, не помню.
И я бросилась обратно, по лестнице, вниз. Страха не было, нет, это был не страх, это был ужас. И от этого ужаса я даже кричать не могла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94