– А кто такие НАШИ?
– Те, кто покупает у нас то, что мы находим…
– Вернее, что вы воруете? Называйте вещи своими именами. И чем же, интересно, им не понравилось мое платье?
– Оно весит один грамм. Ты смотрелась в нем как голая.
Она почувствовала головокружение. Наполеон говорил, что она сама дала себя увести сюда. Значит, инстинкт самосохранения предпочел малознакомого парня великому множеству представителей закона?
– ТАМ была милиция, пожарные, «Скорая»?
– Все было. Ты хочешь уйти, чтобы похоронить Макса?
Наполеон разговаривал вполне нормально. А ей всегда казалось, что дети, живущие в шалашах или канализационных колодцах, сильно отстают в своем развитии. Как бы не так! Этот был поразвитее многих своих сверстников. Что же (или КТО) заставило его уйти из дома и поселиться в этом страшном месте? И где они живут зимой?
– Тебя не должно касаться то, что я хочу. Дайте мне одежду и выпустите отсюда. За то, что вы спасли меня, я вас отблагодарю. И оденься… Тем более что твоя штука уже давно впала в анабиоз.
– Куда-куда? – Наполеон, оказывается, умел краснеть.
– Это не для средних умов, мальчик. Впал – куда нужно. Для меня, во всяком случае.
Она ожидала удара, нападения, была готова к тому, чтобы защищаться, кусаться и царапаться, все, что угодно, лишь бы поскорее вырваться отсюда и вернуться в город. Она ДОЛЖНА увидеть Макса, как бы плохо он сейчас ни выглядел. Она должна увидеть хотя бы ЧАСТЬ своего мужа.
В горле образовалась плотная пробка – сгусток расплавленных нервов. Словно сплав разноцветных электрических проводков, которые протянулись сюда со всего тела и соединились лишь для того, чтобы приостановить на полпути накопившиеся рыдания.
Но Наполеон не стал препятствовать ее перемещению в пространстве. Он лишь вернулся к Лизе, накрылся одеялом и попытался уснуть. Лиза же смотрела, как Зу-Зу, закутанная в простыню, пытается найти что-нибудь из одежды.
– Возьми джинсы и свитер, на улице дождь, – произнесла Лиза вполне разумную фразу, чем сильно удивила Зу-Зу. – Можешь съесть кусочек сыра.
Но есть не хотелось. Зу-Зу действительно нашла на одном из деревянных ящиков, заменявших здесь стулья, старые линялые джинсы, розовый, весь в пятнах, свитер, нацепила на ноги полуразвалившиеся сандалии из зеленоватого пластика и, повернувшись в сторону ложа, на котором валялись Лиза с Наполеоном, не выдержала и все же спросила их:
– Что вы делаете зимой? Как живете? Чем питаетесь?
– Покупаем керосин. Консервы. Делаем запасы.
– Кто еще живет с вами поблизости? Ведь вы же не одни здесь?
– Кто живет, тот и живет. Лиза за деньги спит с Татарином. Он живет неподалеку. – Это говорил уже Наполеон.
– А где мои туфли? – неожиданно спросила Изабелла.
– Далеко. У Татарина.
– Вы, наверно, продешевили с ними. Они стоят больше пятисот долларов. Там пряжки из чистого золота.
Наполеон побледнел. Зу-Зу усмехнулась.
– Спасибо. Мне пора.
Она видела две пары глаз, устремленных на нее, и поймала себя на том, что ее собственная судьба на этом страшном фоне нищеты и убожества показалась ей относительно сносной. И хотя это было временным ощущением, это помогало ей прожить хотя бы какое-то время в реальном мире. Она еще не знала тогда, что стоит ей только выйти из шалаша и окунуться в задымленный и влажный, кишащий помоечными миазмами мир городской свалки, как разум оставит ее. Она вновь умрет. Но это будет не последняя ее смерть. Да и окончательное осознание того, что Макса больше нет в живых, придет к ней гораздо позже…

Глава 2

Насколько только хватало взгляда простирались неровные холмы городской свалки. Это напоминало пейзаж после конца света, по представлению Зу-Зу. Тишина, запах разложения, гнили, трупов… Ей казалось, что все запахи приобрели здесь материальность и превратились во что-то липкое и едкое, разъедающее кожу лица и рук.
И она кинулась прочь. К дороге, к звукам проезжающих машин. Она не помнила, сколько времени пробиралась по мягким, топким низинам, сдобренным помоечной жижей и дождевой водой, пока не поднялась к лесопосадкам с дикой смородиной. Здесь, всего в нескольких метрах от свалки, даже пахло по-другому. Похлопав ладонями по мокрой траве и листьям, Зу-Зу попыталась хотя бы таким вот образом обмыть руки и лицо. А потом принялась собирать ягоды смородины и заталкивать их в рот. Это было неслыханное наслаждение. Желтые, темно-красные и черные ягоды вперемежку с мелкими ажурными листиками были вкусными и немного утоляли жажду.
Зу-Зу понимала, что в такой одежде она навряд ли кого-нибудь остановит, а если и остановит, то чем она будет расплачиваться за проезд? Но до города было километров пять, а чтобы добраться до дома, придется пройти еще километров пятнадцать. Откуда ей взять столько сил?
Она представила себе, как пытается остановить машину, как все-таки останавливает какой-нибудь старенький «москвичонок», просит ее подвезти… А что дальше? Кто согласится подвозить девицу в замызганном свитере, с всклокоченными волосами, безумными глазами и губами, перепачканными смородиной?.. Ее могут изнасиловать. С презервативом, конечно. «Скоты!» Она так отчетливо представила себе своих будущих насильников, что желание останавливать какое бы то ни было транспортное средство у нее отпало напрочь. И она пошла пешком.
Голод напомнил о себе часа через два, когда она находилась уже в черте города и брела дворами по направлению к трамвайной остановке, на которую возлагала большие надежды. Пусть даже к ней подойдут десятки кондукторов, она все равно не выйдет из трамвая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16