А я тогда всю ночь не спала. Думала о Тимуре. Мне не было дела ни до его жены, ни до его больного ребенка. Я хотела, чтобы он пришел еще раз, вновь увидеть его, услышать его голос, запомнить на всю жизнь его мужественное узкое лицо с раскосыми глазами цвета морской волны и бровями вразлет, аккуратно уложенные густые черные с проседью волосы, бледные плотно сжатые губы, пальцы рук, нервные, тонкие, сухо постукивающие по столешнице.
Но он не пришел. Потом я узнала случайно, что в тот вечер, когда он шел от нас, прижимая к груди пачку с деньгами, на него напали и отняли деньги, что он влез в долги, и в его жизни началась черная полоса. Ребенка, однако, удалось спасти, но Тимур словно потерялся. Он бросался в какие-то авантюры, вкладывал занятые деньги в какие-то проекты и снова все терял, снова занимал, перезанимал, брал кредиты.
Все эти крупицы информации я узнавала от Сергея, осторожно выведывая у него все, что могло касаться Тимура.
Однажды, спустя примерно полгода со времени нашего знакомства с Тимуром, вечером, почти ночью, я спустилась в магазин за чаем. Я не хотела чаю, но знала, что он кончился – странное дело, у меня никогда прежде такого не было, чтобы закончились все запасы чая. Возможно, мне тогда просто захотелось выйти из дома. Сергей был в Англии, подписывал какой-то важный контракт.
И вот в супермаркете я увидела Тимура. Он выбирал виски. Я подкатила к нему с тележкой, в которой было пять красивейших жестяных коробок с чаем. Мы поздоровались. Мне хотелось, чтобы все покупатели с продавцами на какое-то время исчезли, чтобы мы остались одни. Быть может, никогда еще мне не хотелось чего-то (вернее, кого-то) так сильно. Словно я проснулась и обнаружила себя живущей совершенно чужой и бессмысленной жизнью, и мне предоставлялась возможность вернуться в жизнь свою, некогда потерянную. И Тимур был моим, я это откуда-то знала. Я даже физически почувствовала себя иначе. Стала как бы легче, и движения мои приобрели какую-то приятную порывистость.
– Как дела? – спросила я, все еще не веря, что мы с ним можем поговорить без свидетелей, без Сергея. – Как ребенок, семья?
– Все нормально.
Он так смотрел на меня, что у меня закружилась голова. И мне хотелось, чтобы она кружилась, мне хотелось всего, что было связано с Тимуром, с моими чувствами к нему.
– Вы очень красивая, Валентина, – вдруг сказал он. – Я думаю о вас вот уже шесть месяцев и пятнадцать дней.
– Я – любовница Минкина, – сказала я, чувствуя, что готова заплакать. – Я – его вещь. Без него я бы стучала на машинке в своей конторе за тысячу рублей в месяц и штопала бы чулки. У нас с ним могли бы быть дети, но я потеряла их. Я не принадлежу себе и не знаю, что мне делать, потому что я тоже думаю о тебе все эти месяцы и дни.
Ту ночь мы провели вместе. В сильных ласковых руках Тимура я чувствовала себя такой счастливой. До спазмов, до судорожных рыданий. Я хотела бы пустить корни в его горячее, сильное тело, стать его частью. Потом было много ночей, украденных у вечно занятого и ничего не замечающего Сергея.
Тимур говорил, что расстанется с женой, но мне было все равно, живет он с ней или нет. Я же жила нашими встречами, я воровала его у его жены и ребенка, а он воровал меня у Сережи. Мы были ворами, но счастливыми ворами. А еще я знала, что его жена ни о чем не догадывается. Тимур с женой стали приходить к нам с Сережей в гости. Мы дружили семьями! И это было и приятно и мучительно одновременно. Мы любили друг друга одними взглядами. Мы обманывали в мыслях сидящих друг напротив друга Сережу и черноглазую красавицу Альмиру. Я завидовала ей в такие минуты, зная, что после ужина они вернутся домой вдвоем, что дома их ждет няня, которую они отпустят, чтобы остаться своей семьей: Тимур, Альмира и их ребенок. Что они лягут в одну постель и что он привычно обнимет ее, забудет на время меня, прижмется к ней и уснет. А может, и не уснет, а займется с ней любовью. По привычке, по семейной привычке. А Сережа Минкин будет любить меня, как свою жену. Хотя я так и не стала его женой. Не успела.
Его убили в июне. В аэропорту, за два часа до рейса, который должен был доставить его в Лондон, в аэропорт Хитроу.

5. Валентина

Я лежу на плече Тимура. И мне кажется, что на другом его плече лежит голова красавицы Альмиры. Альмира – очаровательная белокожая и черноглазая молодая женщина. Мне думается, что и в шестьдесят она тоже будет выглядеть, как девушка. Потому что она стройная, хрупкая, да и лицо у нее как у девочки, совершенно нет морщин. У меня была возможность рассмотреть ее, когда она приходила в наш дом вместе с Тимуром. Дурочка, она ничего не замечала. Ни наших горячих взглядов, не слышала, как бухает его сердце при виде меня, ничего, ничего не чувствовала! Она сидела подле него так тихо, ела мало. Смотрела на Сережу, потом переводила взгляд на своего мужа и, как мне всегда казалось, постоянно сравнивала их, и сравнение было, конечно, в пользу Тимура. Это читалось на ее спокойном лице, по той блуждающей улыбке счастливой женщины, эта улыбка меня просто выводила из себя. Иногда я представляла себе, как встаю, беру Тимура за руку и увожу с собой – неважно куда. В ванную, в кухню, в спальню. Этот дом – мой, и в нем нет ни одной комнаты, стены которой не видели нас в любви. Я мысленно беру теплую сильную руку Тимура и веду, веду его на глазах у удивленных Сережи и Альмиры, увожу, волоку в свою нору по той лишь причине, что он уже давно принадлежит мне.
Представляла ли я себе, что у Минкина роман с Альмирой? Никогда. Возможно, у него и бывают какие-то связи на стороне – в том же Лондоне, куда он все чаще и чаще мотается.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10