Жанна работает, и ей требуется много света, гораздо больше, чем всем остальным жильцам, экономящим в полдень на электричестве.Шубин приучил ее держать пистолет всегда наготове, и это стало, слава богу, уже привычкой. Пусть Жанна портниха, что ж с того? Мало ли…Юля вошла в подъезд, поднялась на один лестничный пролет и заглянула в почтовый ящик с цифрой 15. В нем лежал конверт. Достать его было невозможно, и она подумала о том, что нужно сообщить о нем Жанне.Поднявшись на третий этаж, она остановилась напротив двери и потопталась немного на пороге перед тем, как позвонить. Она попыталась прислушаться к звукам, доносящимся из квартиры Жанны, – было тихо.Подозрительно тихо, потому что обычно оттуда доносился стрекот швейной машинки.Она позвонила. Послышались шаги, затем какой-то шорох и даже бормотание, наконец дверь распахнулась, и Жанна, увидев на пороге Юлю, бросилась ей на шею:– Господи, как хорошо, что ты пришла… Заходи скорее… – И уже шепотом, возле самого уха:– Знаешь, меня хотят убить… Глава 2 – Слушай, Витя, я уже целый час пью водку и закусываю этим роскошным салом, а ты все молчишь…Шубин опьянел от жары, от водки и розового, в мясных прожилках, тающего во рту сала. Не мог он не попробовать и густого и душистого грибного супа, и маленьких соленых огурчиков, которые Витька вылавливал пальцами из трехлитровой банки. Когда же на столе появилась стопка толстых и жирных, пересыпанных сахаром, блинов, Шубин понял, что жизнь его прожита зря, раз у него нет ни дома, ни жены, ни просто кого-то, кто бы так заботился о нем.– Так ты женился? – пытал он своего друга, уписывая за обе щеки приторные, пышные, с привкусом свежих дрожжей, блины и запивая их вишневым киселем. – А где же ты прячешь свою хозяйку?Но Витька продолжал упорно молчать. Он тоже пил, закусывал, но всем своим видом показывал, что самое главное, ради чего он и вызвал Шубина, – впереди.Лицо у Витьки было напряженным, озабоченным.И видно было, как он старается угодить гостю, как суетится, ухаживая за ним и пытаясь словно бы задобрить.– Или ты мне говоришь, куда спрятал ту, которая все это приготовила, или я.., не знаю, что с тобой сделаю…– Пойдем покурим… – вдруг предложил Витька и встал из-за стола. Высокий, на голову выше Шубина, Витька Ерохин утер рот рукавом клетчатой фланелевой рубашки и тяжело вздохнул:– Выйдем на крыльцо.Рыжие спутанные вихры его заметались на ветру, в них стал быстро набиваться снег.После ярко освещенной кухни и сеней воздух на дворе, куда они вышли, казался темно-синим. Пахло дымом.Под ногами скрипел снег, где-то поблизости, в соседних дворах лаяли собаки.– Так ты женился или нет? – Шубин вздохнул полной грудью и закашлялся сладким, обжигающим морозным воздухом.– Да что ты заладил: женился да женился. Один я, понятно? И уж не женюсь, видно.– Не понял… – растерялся Шубин. – А кто же блины-то пек? Огурцы солил? Соседка, что ли?– Да нет… Я сам. Сам все: и блины, и огурцы. У меня еще и борщ есть. Я все умею, мне никто не нужен.Шубин даже протрезвел. Витька всегда любил женщин, и они любили его.– Ну-ка ущипни меня…– Думаешь, чего я тебя вызвал-то?– Ну не бабу же ты попросишь меня искать?– Я нашел уже, – сказал Витька дрогнувшим голосом и вздохнул, достал сигарету из кармана и закурил. – Потому и вызвал.– Ничего не понял.– Пойдем покажу…Он легко сбежал с крыльца и быстрым шагом направился, пересекая заснеженный большой двор, в сторону сарая. Шубин едва поспевал за ним.Вспыхнул свет – это Витька включил фонарь в сарае.– Входи, – позвал он.Шубин вошел в сарай, и первое, что ему бросилось в глаза, – аккуратные, свежеструганые полки, на которых стояли какие-то коробки, банки, бутылки… Идеальный порядок, как и должно быть у хорошего хозяина. Под ногами старенький, но чистый линолеум в крупную черную клетку.– А что, сарай не отапливается? – спросил Шубин и хотел было уже пройти дальше, как Витька схватил его за рукав.– Стой! Гляди…Он наклонился и поднял с пола серую рогожу.Шубин присел на корточки и, когда Витька отошел в сторону, чтобы не закрывать собой свет, увидел большой узел с тряпьем.– В тот вечер на ней было точно такое же платье… красное, в белую крапинку. Там внутри и сумочка ее – красная, с застежкой. А еще ухо с сережкой. Это я дарил ей эти сережки. Они недорогие, с маленькими рубинчиками.Витька развязал узел, и Игорь увидел, что это действительно женское платье, но только потерявшее форму и все в расплывшихся пятнах, напоминающих кровь. Рядом с красной сумочкой, смятой, словно этот узел долго лежал под прессом, а потом замерз на морозе. И ухо. Серое, с крохотной золотой или позолоченной сережкой и красным камешком.– Что это? Откуда это у тебя? И чье платье? Сумка?Да не молчи ты!..Шубин тотчас протрезвел. Его затошнило от выпитого и съеденного за столом. Зато теперь он знал, зачем его вызвал к себе Ерохин.– Ее звали Наташа, фамилия Литвинец.– Ты знал ее? Она что, пропала?– А ты откуда знаешь?– Да ниоткуда, – хмыкнул Игорь и поднялся, отряхивая колени. – Я что, похож на идиота?– Я встречался с ней, а где-то в сентябре она пропала. Ее видели вот в этом платье…– А откуда у тебя этот узел?– Кто-то подкинул. Но ведь если найдут, то сразу же подумают обо мне! И меня во всем обвинят! А я ее не убивал… Веришь?– Пойдем в дом, а то холодно… И возьми ЭТО с собой. Я посмотрю, подумаю, что делать дальше…Вернулись в дом, выпили еще.– В пятницу вышел из дома, а узел на крыльце лежит, снегом засыпанный. Ни следов, понятное дело, ничего такого… Кто-то принес, оставил, только, спрашивается, зачем? И где это платье лежало до сих пор? Я уж молчу про ухо…– А может, это и не ее ухо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20