Я ведь не занимаюсь разбирательством заявления вашего старпома. Это дело прокуратуры. Я к вам приехал, чтобы задать один-единственный вопрос: где вы были вечером третьего июля? Правда, на этот вопрос мне местные жители уже ответили. Теперь вроде и спрашивать не о чем...
Бильбасов смотрел на подполковника очень пристально и сосредоточенно. Наконец спросил с сомнением:
- Неужели только за этим и приехали?
- Мы проверяли, где находились третьего июля вечером вы и другие люди, о которых написал в своей жалобе старпом.
- И только обо мне ничего не знали?
Корнилов не ответил.
- Крепко заштормило, - покачал головой капитан. - Прямо аварийная ситуация.
- А вы что же, в город возвращаться не собираетесь? - поинтересовался Игорь Васильевич. - С бюллетенем-то надо дома сидеть. Вам, вместо того чтобы судаков таскать, следовало бы давать объяснения в прокуратуре по поводу обвинений, выдвинутых вашим бывшим старпомом...
- Я здесь обдумываю, как мне его писать, это объяснение, - засмеялся вдруг Бильбасов. - А что, завидуете? Хороши судачки?
- Завидую, - признался Корнилов, и оба рассмеялись.
- Я сразу почувствовал в вас рыбака. Со мной разговариваете, а сами все на поплавки коситесь и встали правильно.
Он смотал удочки, положил в лодку садок с рыбой. Корнилов заметил, что, кроме судаков, там есть несколько крупных окуней. Бильбасов достал банку с червями и, чуть помедлив, словно раздумывая о том, пригодятся они еще или нет, выбросил их в воду. Потом высыпал прикормку.
Подняв якоря, они погребли к берегу. Всю дорогу гребли молча, только раз Бильбасов не выдержал. Крикнул:
- Неужели из-за одного вопроса приехали? Или еще что есть?
- Этот вопрос был главным, - отозвался Корнилов и больше ничего не стал говорить.
Потом Бильбасов почистил рыбу, они соорудили на берегу небольшой костер, сварили уху. Когда уха была готова, капитан принес хлеб, бутылку водки. Постучал по ней ногтем.
- Как, допускается?
- Нет, - отказался Игорь Васильевич. - Почки.
В начале года его разок тряхнула почечная колика. Врач сказал камни. Прописал диету. А по поводу водки выразился неопределенно, дескать, немного можете. Болезнь больше никак не проявляла себя, Корнилов забыл и думать о диете, но, когда не хотел пить, всегда Ссылался на камни.
Бильбасов в некотором раздумье подержал бутылку в руке и, тихо пробормотав: "Какая ж уха без водки?" откупорил бутылку и налил полстакана.
Они ели уху, беседуя о рыбалке, красоте здешних мест, жаркой погоде. Капитан время от времени поглядывал на Игоря Васильевича долгим, изучающим взглядом, словно подтолкнуть хотел: чего тянешь спрашивай задавай свои "второстепенные" вопросы!
- Владимир Петрович как вы считаете, среди эки пажа "Ивана Сусанина" есть такие люди, которые из ненависти к старпому могли бы решиться на крайний шаг?
- Чего ради? - пожал плечами капитан. Кто за хотел бы пачкать руки об эту дрянь! Простите о заяви телях не положено говорить плохо?
- Говорите, что думаете, - махнул рукой Корни лов. - Нам истину выяснить надо.
- Нет, нет. Самое большее - публичная пощечи на, - убежденно сказал Бильбасов. - Ему и мне... Я в этой истории главный виновник. Стыдно признаваться на старости лет...
- Ну а если по-другому поставить вопрос. Написал Горин заявление, я читал - не скрою, много серьезных обвинений. Но вот начинается доскональная проверка, и при этом всплывает кое-что посерьезнее. Тяжелое преступление. Старпом о нем не написал по каким-то сообра жениям, но знал, что в ходе проверки это обнаружилось бы обязательно. И кто-то, неизвестный ни Горину, ни вам, почувствовал, что пахнет жареным. Очень жареным. И задумал от вашего старпома избавиться. Можно сделать такое предположение, как вы считаете?
- Ах, товарищ Корнилов, я устал доказывать - все в его заявлении блеф, все натяжки...
- Не надо, не надо! - запротестовал Игорь Васильевич. - Не будем об этом. Хотя я думаю, что натяжек не может быть на пустом месте. Они всегда бывают к чему-то, эти натяжки. Но тут уж не моя компетенция... Меня другое интересует. А вы...
- Это другое нельзя понять, не зная главного. Только вы не подумайте, что я собираюсь оправдываться, - говорил Бильбасов спокойно, уверенно. - Я виноват в большем, - продолжал он. - Горин об этом не написал и не напишет никогда. Ведь это я создал старпома Горина! Я, собственными руками! Добро бы - только сам и пострадал. Но вместе со мной страдают другие люди. Честные, заслуженные. Юрий Максимович - типичный представитель нашего отечественного конформизма. Вы знаете, что такое конформизм?
- Капитан, не слишком ли много вопросов? - внезапно раздражаясь, сказал Корнилов. - Мы тоже живем не в безвоздушном пространстве. Всякого повидали.
- Простите. Не учел. Судя по годам, вы не рядовой сотрудник?
- Не рядовой. Замначальника угрозыска.
- И приехали ко мне? Спрашиваете меня, главного обвиняемого?
- Я спрашиваю, а вы мне не отвечаете.
Бильбасов вздохнул. Сказал жестко, раздельно:
- У нас на "Сусанине" никаких Серьезных и несерьезных преступлений не совершалось. И даже пять проверок ничего не смогут установить. - И добавил уже обычным тоном: - На теплоходе служат хорошие, честные ребята. Если и случались неприятности, мелкие неприятности, так где их не бывает! Обычное разгильдяйство. Но утверждать, что ни у кого из экипажа не было причин для ссоры со старпомом я не могу...
- А какие причины могли возникнуть?
- Ух! - зло бросил Владимир Петрович и стал остервенело сгребать деревянной кочережкой полуобгорелые поленья в середину костра. Чуть-чуть успокоившись, сказал: - Я вам все-таки должен набросать портрет своего старпома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36