- тревожась, спросил Корнилов.
- Был, товарищ подполковник. Только он, наверное, выехатчи. Запертый дом. Одна собака в сенях воет.
- Интересно, интересно, - глубокомысленно произнес Белозеров и посмотрел на подполковника.
- Молодец, участковый, - похвалил Корнилов и спросил у Белозерова: У вас, Александр Григорьевич, по версии "Санпан" есть что-нибудь новенькое?
- Есть, Игорь Васильевич, - ответил начальник уголовного розыска. Наши только что произвели еще один обыск у кузнеца Левашова. Жена показала, где у него спрятан пистолет. В бочке с капустой держал, товарищ подполковник. Закатал в полиэтилен. Придется дело заводить!
- Экспертизу уже провели, - сказал следователь. - Из пистолета очень давно не стреляли. Мое мнение: версия "Санпан" отпадает. Многие люди подтвердили, что в день убийства Полевой был в Пехенце, напился до бесчувствия и на попутке отвезен домой...
- Что касается охотников, - продолжал Белозеров, - то и эта версия отпадает. По оперативным данным, за последнюю неделю не было в том районе охотников. И местные мужики на охоту не выходили...
Корнилов слушал Белозерова и невольно сравнивал его с Белянчиковым. Вместе учились, наверное, одногодки, а как небо и земля. Юрий Евгеньевич подтянутый, сосредоточенный, в черных волосах ни одного седого волоска. Вот только угрюмоват. А Белозеров располнел, голова совсем седая... Говорит - руками машет, словно мельница. Да и следы неряшливости заметны. Нет, что ни говори, работа в большом, слаженном аппарате заставляет человека следить за собой, подтягивает. Хотя работник Александр Григорьевич и хороший, но уж какой-то очень домашний. А может быть, это и неплохо, что не сухарь?
Когда Корнилов, раздав каждому из присутствующих по фотографии, сделанной Спиридоновым, рассказал о своих предположениях, в кабинете стало совсем тихо.
- Неужели заметенная снегом лыжня так хорошо видна? - удивился следователь Каликов, первым нарушив молчание.
- Не так уж и хорошо, - сказал Корнилов. - Но разглядеть можно.
- Да, похоже, что к леснику один след ведет, - со вздохом произнес участковый. - Значит, ой. А ведь все говорят, хороший мужик. Я вот беседовал...
- Да, это уже кое-что значит! - прервал его Корнилов. - Версия, пожалуй, самая перспективная. Завтра утром надо пойти по следу и провести следственный эксперимент на месте убийства. И взять разрешение на обыск и задержание лесника. Если он появится. Ну, это уже ваше дело. Справитесь теперь без нас. А мы с Юрием Евгеньевичем поедем в Ленинград. - Он посмотрел на Белянчикова.
Тот оживился:
- Конечно, поедем. Ехали-то на день, а сидим вторые сутки!
Несмотря на настойчивые уговоры Белозерова, Корнилов отказался даже поужинать.
- Нет, нет, не уговаривай, - сказал он начальнику розыска, когда они спускались по лестнице к выходу, - я устал, спать хочу. А ужинать и вам, капитан, не советую. Будете стройным, как кедр ливанский...
- А я думал, вы дождетесь разультатов, - уныло пробормотал Белозеров.
- Сами не маленькие, - усмехнулся Корнилов. - Дело-то сделано! Чего же нам тут торчать? Мне шеф до утра срок дал. - И вдруг неожиданно вспылил: - Хватит! Ты что же, считаешь, что мы двужильные? - Он перевел дыхание и сказал уже тихо, с укором: - Ты меня спроси, сколько вечеров за последние два месяца я дома провел? Да не больше десяти... - Корнилов хотел еще сказать, что книги ему приходится читать по ночам, но сдержался. "Белозеров-то тут при чем? - подумал он. - Сам небось минуты свободной не имеет".
Белозеров шел за Корниловым понурый, лицо у него было расстроенное.
"Чего это разошелся шеф, - думал Белянчиков, - нервы сдавать стали, что ли?" Таким раздраженным он видел Корнилова редко.
Они уже вышли на улицу, к машине, когда Белозеров робко попросил:
- Вы, может быть, участкового подбросите до Мшинской? Электричка не скоро...
- Пусть едет! - махнул рукой Корнилов.
Он с Белянчиковым сел на заднее сиденье, посадив участкового рядом с Углевым. Белянчиков сразу как-то съежился в своем углу, поднял воротник дубленки и через несколько минут стал похрапывать. А Корнилов и хотел заснуть, да никак не мог. Его всегда одолевало такое чувство, что стоит ему закрыть в машине глаза, задремать, как сразу что-нибудь случится, произойдет авария, катастрофа. И как бы он ни хотел спать, пересилить себя и заснуть никак не мог.
"Зря я распалился, - пожалел он. - Обидится Белозеров теперь!"
Им овладела вдруг апатия, безразличие ко всему на свете - и к тому, чем он занимался здесь, в Луге, двое суток, и к лыжне, которую он отыскал. "Ну и что? Очередное дело, - думал он. - Сколько их было! И сколько будет. А все одно и то же, одно и то же. Мельтешишься, суетишься, а годы идут, и на свете столько всего интересного, но не для тебя. Все мимо, мимо. Грубеть я стал, явно грубеть. Вбили себе в голову, что стараемся дни и ночи для людей, а ведь и сами мы люди. Себя забываем, для себя не стараемся. А для кого мы старались эти двое суток? Для кого? Для убитого художника, которого даже, как звать, не знаем? Ему ведь уже все равно".
Потом Корнилов вспомнил о том, что ему предстоит еще неприятное дело - писать отзыв на одну диссертацию. Диссертация слабая. Повторение старых прописных истин. Чего стоит хотя бы эта врезавшаяся в память фраза: "Совершая преступление, преступник во многих случаях старается согласовать свои действия с конкретной обстановкой". Да ведь это каждому известно еще со студенческой скамьи! Зачем же толочь воду в ступе, ради чего выдавать банальность за открытие? Ради прибавки в жалованье? За такие диссертации надо бы лишать права заниматься научной работой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49