Меня мутило. Внезапно он выпрямился. В длинных щипцах что-то блестело. Это была пуля.
Маркас протянул руку, взял пулю, внимательно разглядел и бросил на моего друга восхищенный взгляд.
– Разрешите, – холодно попросил Поль.
Он повертел пулю в руках и обернулся к Маркасу:
– Теперь дело за экспертом, который объявит, что это пуля от смит-вессона, калибр шесть с половиной миллиметров, выпущена из револьвера мадам де Шан.
Дальтон взял меня под руку.
– Больше нам здесь делать нечего. Идем, Валлорб. Когда мы вышли на улицу, он спросил:
– Теперь я убедил тебя?
Нет, я не был убежден. Я не мог заставить себя поверить, чтобы мадам де Шан стреляла в своего отца.
– Да, ты убедил меня, что пуля выпущена из ее револьвера, но в кабинете сенатора были еще двое. Один мертв, второй убежал. Почему бы не предположить, что в сенатора стрелял кто-то из них, стрелял из револьвера, вырванного из рук мадам де Шан?
Поль молчал, думая о чем-то своем. Внезапно он нахмурился и произнес:
– Лишь бы оба револьвера, если их два, не оказались одной марки! Если это так, все погибло! Впрочем, идем завтракать. Я умираю с голоду.
Я молчал. Я ничего не понял.

6. Сомнения Маркаса

Жиру, узнав о результатах вскрытия, назначил, как и предвидел Поль Дальтон, экспертизу. Впрочем, нужно отдать ему должное: он не ожидал доклада эксперта для того, чтобы составить собственное мнение. Это ясно следовало из заметки, появившейся во «Времени» в тот же вечер:
«Следователь Жиру, которому поручено расследование убийства на вилле Пуаврье, просил начальника полиции вступить в сношения с родственниками и знакомыми сенатора и его дочери. Господин Жиру предполагает сегодня же допросить нескольких свидетелей. Ходят слухи, что в скором времени нужно ожидать арестов».
Это сообщение перепечатали почти все парижские газеты. И всякому, даже самому не искушенному человеку было понятно, что репортеры почерпнули сведения либо от начальника полиции, господина Амьера, либо от Жиру.
Так началось следствие репортеров. Оно направлялось к точке, указанной самим Жиру. Но их старания найти какие-нибудь подозрительные знакомства или связи бывшего министра и его дочери были тщетны. Личная жизнь сенатора и мадам де Шан никогда не давала повода для сплетен.
Мы сидели в кабинете Поля и читали газеты, где рассказывалось о сенсационной находке пули во время вскрытия, когда внезапно постучали в дверь.
Слуга доложил:
– Он здесь.
– Хорошо. Пусть войдет, – сказал Поль. Вошел человек, которого мы видели в морге.
– Садись, Маркас.
Маркас расположился в кресле.
– Господин Дальтон, я пришел по поручению начальника. Ему бы хотелось работать совместно с вами…
– Ишь ты! Да я ни о чем лучшем и не мечтаю. Только я ничего не знаю.
– Нет, господин Дальтон, мы же знаем, что у вас есть сведения.
– Никаких.
– А пуля?
– Пуля? Это была только догадка. Вы бы сами додумались до этого. Понятно, несколько позже, но ведь вы не торопитесь. Узнали что-нибудь?
– Ничего, – вздохнул Маркас, – решительно ничего.
– Брось, – добродушно усмехнулся мой друг. – Я ни за что не поверю, что такой хитрый инспектор, как ты, не нашел хоть какой-нибудь зацепки. Ведь так, Маркас?
– Вы смеетесь надо мной, господин Дальтон?
– Ладно, не буду хитрить с тобой. У меня есть кое-что. Но ты и сам это знаешь.
– Знаю? Что?
– Ты сам идешь по следу.
– Я не иду ни по какому следу.
– Брось дурить. Ты был сегодня в Рэнси?
– Да.
– Что ты там делал?
– Посетил дом.
– Чей дом?
– Господина Пуаврье, конечно.
– И только?
– Да.
– Врешь.
– Нет. Я нигде больше не был.
– Пускай не был. А за каким домом ты наблюдал? Маркас замялся.
– Ну, вот! Значит, и ты подозреваешь Жака Данблеза, авиатора?
– Господин Дальтон, это ложный след, уверяю вас! Я слежу за ним, как и за всеми остальными соседями.
– Успокойся, я не собираюсь делать промахи. Но скажи, как я могу работать в союзе с тобой, если ты от меня что-то скрываешь?
– Это грязная история, – продолжал инспектор, будто не слыша Поля. – Скажите, господин Дальтон, вы же не думаете, что мадам де Шан хотела убить своего отца?
– Я ничего не думаю, решительно ничего. Только знаю, что в черепе сенатора была найдена пуля, выпущенная из револьвера мадам де Шан.
– Это еще не все. И я не буду хитрить с вами, господин Дальтон. Мадемуазель де Шан во время преступления находилась у своего дяди де Лиманду. Он живет неподалеку от Рэнси, в Марни.
– Знаю. Об этом уже растрезвонили газеты.
– Но в газетах не сказано, что уехала она туда не по своей воле. Тэрнизьен, шофер сенатора, рассказал мне, что Мадлен хотела остаться в «Виши», но мать заставила ее уехать. Когда она садилась в машину, мадам де Шан сказала: «Потом ты поймешь, что я должна была удалить тебя в надежное место. Поверь, я думаю только о твоем счастье». Шоферу послышалось, будто девушка ответила: «Ах, мама, ты его никогда не любила!» Впрочем, возможно, что она произнесла: «Ты меня никогда не любила!» Что скажете об этом, господин Дальтон? Мадам де Шан удаляет свою дочь, чтобы поместить ее в надежное место. Какая опасность ей угрожала?
– Ей-Богу, – пожал плечами Поль, – ты поражаешь меня, мой друг! Я не трачу время на пустые предположения, предпочитая иметь дело с фактами, и только с ними. А факты таковы: мадам де Шан стреляла в своего отца. Почему? Как? Вот что я хочу узнать. Почему и как? Но главным образом – как? Слышишь, Маркас? Главным образом – как! Как – это факт. Почему – это размышления. А на них у меня нет времени. Итак, Маркас, я прошу тебя прийти завтра.
– Значит, вы с нами?
– Подумаю. Отвечу завтра. В котором часу будет вскрытие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51