Иггинс повернулся к следователю.
– Вспомните, об этом даже писали газеты: сенатор был уже мертв, когда пуля из смит-вессона, найденного рядом с мадам де Шан, попала ему в глаз. Из этого следует, что она не хотела убивать своего отца. Зачем стрелять в труп? Тем более дико предполагать, что эта хрупкая женщина могла перерезать ему горло так, чтобы в комнате не было заметно никаких следов борьбы. К тому же ничто не заставляет заподозрить, что выстрел из ее револьвера был произведен не ею. Хотя я уверен, что стреляла именно она. Но стреляла в кого-то другого, стоявшего рядом с сенатором… Стреляла и не попала. Иггинс помолчал.
– То, что мадам де Шан явилась в пеньюаре, заставляет предполагать, что она прибежала на шум. Но, судя по всему, смертельный удар бритвой был нанесен молниеносно и смерть сенатора наступила мгновенно. Что же привлекло внимание его дочери? Да, я забыл сказать… В заключении патологоанатома, делавшего вскрытие трупа сенатора, говорится о том, что самоубийство исключено. Рана на шее такова, что сам себе он нанести ее не мог. В такой ситуации вывод очевиден: мадам де Шан разбудил выстрел. Выстрел убийцы.
Мадлен де Шан вздрогнула.
– Но кто убийца? – продолжал Иггинс. – Англосакс? Но тогда кто убил его? Или англосакс, убив сенатора и его дочь, покончил с собой? Но для этого он должен был иметь при себе три револьвера разного калибра. Куда они делись? Ведь обнаружен только один, принадлежавший мадам де Шан. Так кто же убийца? – повторил Иггинс. – И был ли он один? Когда решаешь подобные задачи, нужно стараться найти возможно более простой ответ. Очевидно, если преступнику удалось бесшумно перерезать человеку горло, ему незачем потом поднимать шум; если он способен сделать это в одиночку, то к чему ему сообщник? Итак, предположим, что убийца был один. Значит, в кабинете сенатора побывали: сенатор, его дочь, неизвестный и убийца. При этом два револьвера – браунинг калибра восемь миллиметров и двенадцатимиллиметровый маузер – исчезли. Вывод один: они унесены. Унесены, очевидно, все тем же убийцей. Удивляюсь, как до этого не додумались в полиции.
Жиру что-то недовольно пробурчал.
– Я рассуждал следующим образом. В комнате два трупа и смертельно раненная женщина. У всех пулевые ранения головы, в каждом случае пуля иного калибра. Налицо только один револьвер. Значит, имелся четвертый человек, который унес остальные. Вы спросите, как это произошло? Вариантов сколько угодно. Представим себе, что сенатор сидел за письменным столом, когда в открытое окно кабинета влез человек. Господин Пуаврье увидел его, но не позвал на помощь. Потому ли, что знал этого человека, потому ли, что не испугался – кто знает? Убийца и сенатор о чем-то разговаривали: сенатор сидел в кресле, а убийца стоял за ним или сбоку. Быть может, они читали какую-то бумагу. Улучив момент, преступник достал бритву. Взмах руки – и господин Пуаврье мертв. В это мгновение – именно в это: ведь убийца не успел начать искать то, за чем пришел, – в кабинете появился англосакс. Он, вероятно, тоже влез в окно, благо все окна в кабинете были открыты. В руках у него был маузер. Убийца выхватил браунинг, и выстрелы раздались почти одновременно. Англосакс промахнулся, а пуля убийцы попала ему прямо в лоб. Убийца подошел к трупу, желая убедиться, что его противник мертв, нагнулся, подобрал маузер… И тут вошла мадам де Шан. Увидев убийцу, она выстрелила в него, но промахнулась, и пуля, точно по иронии, попала в труп сенатора. В ответ убийца тоже выстрелил из револьвера англосакса, который держал в руках. Пуля, как вы знаете, попала дочери сенатора в голову. Иггинс, довольный собой, усмехнулся.
– Убийце оставалось только уйти, и он ушел. По дороге он оглушил слугу, по всей вероятности, рукояткой револьвера. Унес он с собой что-нибудь? Не могу ответить на этот вопрос. Не нужно, однако, забывать, что сенатор был министром иностранных дел. Словом, о его бумагах мы знаем только то, что нам соблаговолили сказать. Впрочем, я думаю, что убийца не унес ничего, так как замки письменного стола и сейфа не были взломаны. Видимо, убийца испугался, что на звук выстрела прибегут слуги, и ушел, не став искать то, за чем явился.

10. Второе преступление

Жиру кашлянул и полез в карман за носовым платком.
– Второе преступление было совершено два дня спустя, – продолжал Иггинс, – и, казалось бы, с первым его ничего не связывает, если не считать того, что капитан де Лиманду был женихом внучки сенатора. Больше всего меня поразило, что в доме капитана ничего не украдено. Он убит тремя выстрелами из револьвера. Убийца не боялся быть услышанным. Почему? Да потому что у него было подготовлено отступление и он не собирался ничего брать в доме. Ему нужно было только убить капитана… Судя по тому, что на месте преступления не обнаружено никаких следов, он стрелял из окна, стоя на приставной лестнице.
– Нет, я не вижу связи между этими убийствами, – пробурчал Жиру.
Иггинс бросил на него презрительный взгляд.
– Преступник через два дня после убийства сенатора и его дочери прикончил капитана. Если сопоставить факты, напрашивается вывод: оба преступления совершены одним лицом. И еще: убийство капитана не только было вызвано убийством Пуаврье и его дочери, но и обусловило их. Иными словами, капитан или, по крайней мере, нечто с ним связанное послужили причиной прихода убийцы к сенатору. Вы согласитесь с этим, если будете исходить из того, что преступник явился к сенатору за тем, чтобы что-то получить, а к капитану только для того, чтобы убить. Но кто и почему был заинтересован в его смерти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51