Я покопалась в бардачке, нашла новую упаковку сонапакса. Кажется, я их распихала во все возможные места. А потом подумала-подумала, да и вышвырнула таблетку — уже выколупанную — в окошко вместе со всей упаковкой. Вместо этого достала сигареты и закурила.— К черту, — пробормотала я и повернула ключ в замке зажигания. * * * — Когда дед возвращается из Швейцарии? — спросила я маму. Она стояла в дверях бывшей моей комнаты — слегка напуганная моим резким тоном и не менее резкими движениями — я вытаскивала теплые вещи из шкафа и бросала их на кресло.— Симпозиум закончится через неделю, но…Мама приподняла очи горе, что-то припоминая и прикидывая. Наконец сообразила.— Но оттуда он должен еще на пару дней слетать в Кембридж, на юбилей к мистеру Андерсу, а потом, на обратном пути намеревался еще заехать в Прагу, к профессору Гржимеку, с которым у него назначена встреча. Это значит…— Это значит, что я совершенно спокойно могу поработать на его даче как минимум дней десять-двенадцать, — перебила я заморские рассказки мамы.— Боже мой, Лёлечка, можешь работать там сколько твоей душеньке угодно. И потом, это — твоя дача, Лёля! Неужели ты запамятовала, что в завещании дедушка оформил ее на твое имя?— Нет, не запамятовала, — мрачно отозвалась я. — Но он, слава Богу, пока что еще жив.— Да что ж ты такое говоришь!Мама быстро сплюнула и постучала костяшками пальцев по дверному косяку.— К тому же ты прекрасно знаешь, что дедушка зимой там практически не бывает.— Еще осень, — буркнула я.— Уже конец осени, — уточнила моя педантичная мама.— Ма, у нас на даче наверняка шаром покати, — сказала я. — Ты приготовь мне, пожалуйста, какие-нибудь продукты. Консервы какие-нибудь, кофе, сахар, печенье…всего понемножку. В общем, что там найдется у нас в закромах. А в магазин я уж завтра с утра съезжу.— Господи, конечно же…Мама засеменила на кухню, на ходу громко подзывая Дашеньку. Я услышала, как прошлепала из своей комнатки на кухню Дашенька и они уже вдвоем о чем-то бурно заспорили, заскрипели дверцами, забренчали банками с соленьями-вареньями, задвигали ящиками столов и стенных шкафчиков.Я незаметно выскользнула в коридор. Пробежала на цыпочках мимо гостиной, где под абажуром, бросающим уютный оранжевый свет, сидящая в кресле бабушка колдовала над вечно не сходящейся «могилой Наполеона» и юркнула в дедов кабинет.Я знала, где находится так необходимая мне сейчас вещь.Я залезла в маленький ларец, притулившийся на краю дедова павловского бюро красного дерева. Вытащила из него маленький ключик на потертой красной атласной ленточке. Прошла в угол кабинета и этим ключиком, словно Буратино, бесшумно открыла хорошо смазанный замок глухой дверцы одного из бесчисленных кабинетных шкафов.И вытащила из шкафа смачно хрустнувший чехол жесткой черной кожи. Дернула кнопки чехла и открыла клапан. Матово блеснул вороненый ствол дедовского охотничьего самозарядного карабина. Засияла медная дарственная табличка на ореховом ложе. Я снова закрыла клапан чехла и с самой верхней полки шкафа сгребла три картонных коробки с патронами. Быстро заперла шкаф и вернула волшебный ключик в его ларцовую норушку.С карабином в чехле подмышкой я осторожно высунулась в коридор. Сердце у меня отчаянно колотилось и немудрено: ко всем своим грехам я стала еще и воришкой. На время — но стала. Мама по-прежнему спорила на кухне с Дашенькой. Я полетела к выходу из квартиры, защелкала запорами, крикнула:— Ма, я сейчас! За рюкзаком спущусь! * * * Когда через несколько минут, запыхавшаяся, но чрезвычайно собой довольная, я вернулась — естественно, уже без карабина, но с рюкзаком, — мама выглянула из кухни на шум открывающейся входной двери. На лице у нее было озабоченное выражение и она поправляла рукой растрепавшиеся волосы.— Лёля, иди. Я все собрала.— Сейчас, — сказала я.В комнате я быстро запихала в рюкзак отобранные вещи, — не только свои, но и оставшиеся от отца: три теплых свитера, пару лыжных брюк, шерстяные носки. Подхватила рюкзак, вышла в коридор и остолбенела.Мама на пару с Дашенькой волоком тащили по паркету в мою сторону чудовищных размеров стеклянно позванивающую сумку, набитую продуктами. Они напоминали небызизвестную картину Ильи Ефимыча про угнетаемых капиталистами бурлаков. И тут я не выдержала — не смотря на весь ужас моего положения, я упала в прихожей на стул и дико захохотала. Я понимала, что это элементарная истерика, но никак не могла остановиться. Они отпустили ручки сумки и — мама с укоризной, Дашенька с удивлением — во все глаза уставились на меня.— Все, все! Я не над вами смеюсь, над собой. Прости, ма, — я вытерла кулаком слезы. — Ну, теперь мне до весны хватит. Спасибо, родные.— Ну, уж ты скажешь, Лёлечка, — мама махнула рукой, отдуваясь. — Так, чуть-чуть собрали. Если что-нибудь понадобится, ты с дачи позвони и я с кем-нибудь пришлю все, что тебе надо. Ты мне обещаешь?— Конечно обещаю, ма, — приняла я серьезный вид. — Только никому не говорите, ни-ко-му, ни знакомым, ни незнакомым, что я на даче. Если будут звонить — я в командировке, в Сибири. На десять дней. А кому надо, я сама позвоню. И бабулю предупредите. Хорошо?— Хорошо, но к чему такая конспирация, Лёлечка?Она и догадаться не могла, насколько попала в точку.— Так надо, ма. Срочная работа.Я сунула руки в лямки рюкзака, с усилием подхватила неподъемную сумищу.— Ключи, Лёля?Я похлопала по карману:— Всегда со мной.Я расцеловала маму и Дашеньку и вышла за дверь. * * * С трудом затащив сумку в багажник, я туда же забросила и рюкзак с вещами. Огляделась по сторонам и полезла в машину.Мой знакомый с детства двор еле-еле освещал одинокий фонарь возле песочницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77