Этот покой, это смирение создали вокруг себя небольшой островок мира в море насилия и жестокости. Сначала это заметили только жрецы, которые обрушили всю свою ненависть и злобу на крошечный клочок инородного в их святилище светлого спокойствия. Но оно не было ни стальным листом, который можно было бы согнуть или пробить другой сталью, ни стеклом, которое можно расколоть, а походило скорее на застывший на одном месте мощный поток, исходивший от неровного ритма едва бьющегося сердца Паксенаррион и даже от ее стонов. Спокойствие распространялось все шире и шире. Оно лилось из глаз, в которых не было ненависти к тем, кто плевал ей в лицо или пробовал на вкус ее кровь; из голоса, который, вырываясь из ее окровавленного горла, рождал лишь стоны и слова молитвы, а не проклятия в адрес своих мучителей.
Те, кто в изумлении смотрел на нее, не могли не видеть ран: они видели, как эти раны появлялись на теле Паксенаррион, они сами делали их более болезненными. Все видели кровь, чувствовали ее запах. Многие из них познали ее соленый вкус. Все ощущали удушливый запах горелой человеческой плоти. Все видели, как появляются на теле пытаемой все новые и новые раны и как жрецы ковыряют клинками и каленым железом в старых, заставляя их вновь кровоточить. Все видели, как умирала девочка-служанка. Все видели исполосованного кнутом и истекшего кровью мальчика. Все присутствовали при поругании девственности и видели, как надругались над старыми солдатскими шрамами, покрывая их свежей кровью. Все, все слышали, как стонет паладин, как и обещали им жрецы.
И все же… Они не чувствовали ее ненависти. Они не чувствовали ее страха. И когда ей удавалось произнести несколько слов, она говорила о том, что воля Великого Господина в конце концов восторжествует. Жрецы в ответ кричали, угрожали ей, обещали все более страшные пытки, но все их угрозы разбивались о стену спокойствия и убежденности пытаемой ими женщины. Это спокойствие растекалось все шире и шире по залу, как незаметно выходит из берегов и разливается по окрестным берегам вдруг переполнившийся водой ручей по окончании сухого сезона, когда проходят первые дожди.
Один за другим те, кто собрался в зале, прекращали издеваться над Пакс или, понукаемые жрецами, делали это все с меньшей охотой. Она была столь слабой и столь беззащитной, столь истерзанной, что… что они вдруг представили себе сестер, подруг, матерей — всех, кого они знали и кто мог оказаться на ее месте. Когда они пришли в этот подземный черный зал, то думали, что им доставит удовольствие увидеть паладина — не гордого и могущественного, на прекрасном коне, а униженного и измученного. Но почти все они знали, кто такая Пакс, знали, что ей пришлось пережить. По крайней мере всем была известна ее история, начиная с того года, когда ей пришлось покинуть Фин-Пенир и жалким трусом, убогой нищенкой ходить по городам и деревням, боясь даже попросить себе кусок хлеба. Все знали, что она родилась в бедной семье простого крестьянина. Какой же был смысл в том, чтобы унизить дочь пастуха, которая к тому же уже познала весь возможный стыд и унижения? Кое-кто из присутствовавших раньше был солдатом. Им не нужно было объяснять, откуда на теле мучимой женщины множество шрамов: мало на ком из них не было таких же, общих для всех солдат ран, полученных за годы тяжкого ратного труда. Эти люди понимали, что они не станут храбрее, не докажут свою доблесть, переломав кости связанному по рукам и ногам такому же солдату, как и они. А те, кто поначалу хохотал, глядя, как происходит поругание девственности, и даже многие из тех, кто присоединился к этому с охотой и удовольствием, теперь переводили взгляд с того места, где еще недавно лежала мертвая служанка, в тот угол, где по-прежнему валялось тельце истекшего кровью, истерзанного кнутом ребенка. При этом они ощущали что-то похожее на стыд — за себя, за то, что они могли поставить удовлетворение своей похоти в ряд с другими адскими издевательствами над людьми. Все понимали, что Паксенаррион не представляла для них никакой опасности. Многие задавались вопросом, почему они решили, что им нужно ее бояться и за что-то ей мстить. Паладины никогда не обижали беззащитных и не нападали на безоружных, а опасность… опасность исходила от кого-то другого и… и похоже, от тех, кто избрал для себя символом рогатый круг Лиарта, от тех, кто с восторгом орудовал шипастым кнутом и раскаленными цепями.
Мало-помалу настроение собравшейся в подземелье толпы стало меняться. Почувствовав, что нестойких подданных начинают мучить сомнения, жрецы не могли не попытаться пресечь опасные мысли в зародыше. Но страх перед ними не помог восстановить былое настроение толпы. А когда жрецы занесли клинки над далеко не случайно выбранными жертвами, жажда крови и звериный восторг при виде чужих страданий сменились в душах большинства присутствовавших внутренним смятением и каким-то неясным, еще не оформившимся сочувствием к жертвам. Час шел за часом, сгоревшие факелы меняли на новые, день сменялся ночью, ночь переходила в новый день. Постепенно многие из тех, кто пришел в храм Лиарта убежденным в правоте темных сил, к собственному удивлению, стали смотреть на мир совсем по-другому.
Пакс едва ли смогла бы уловить это изменение в настроении и мыслях тех, кто пришел посмотреть на ее мучения. В те редкие минуты, когда она приходила в себя, она вынуждена была собирать в кулак всю волю, чтобы сохранить верность не только своим богам, но и самой себе, своему былому "я". Иногда силы оставляли ее, и она чувствовала, как ее душа погружается в отчаяние, смешанное с отвращением, презрением к самой себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266