— Но это только подтверждает мою мысль. Во всем нужно соблюдать равновесие, особенно когда вам грозят подобные удары. Ваше общество так ослаблено именно из-за отсутствия равновесия в нем, и когда наносят сильный удар, несбалансированные, недисциплинированные люди не выдерживают и падают навзничь.— Я не намерен падать, — ответил Хобарт. Мельком он заметил свое отражение в зеркале на стене. Вид у него был свирепый, страшный.— Вы и не упадете, милорд, я в этом уверен. Продолжайте заниматься. Вас поддерживает дисциплина, которую вы сами выработали, чтобы достичь вашего теперешнего уровня. Кроме того, у вас немало врожденных талантов и способностей. Но как при любом движении сокращение одной группы мышц уравновешивается растяжением другой, так же должны уравновешиваться напряжение и расслабление.— Я расслабляюсь, когда занимаюсь этим. — Хобарт обвел рукой зал.— Замечательно, — ответил маэстро Ягин. — У вас сердце воина, вы отдыхаете, набираясь сил.Похвала, своеобразная, но похвала. Он не возражает против такой похвалы. Он знает, что у него сердце воина. И то, что он становится сильнее, он тоже знает.После окончания занятия Хобарт пригласил маэстро Ягина отобедать в семейном кругу, но тот отказался.— С вашего разрешения, милорд, я погуляю в вашем саду. Завтра мне предстоит длительное путешествие на космическом корабле, а возможность побродить по такому прекрасному саду представляется редко.— Конечно. — Хобарт слабо понимал, что такого особенного находит маэстро Ягин в его саду, но особого внимания этому не уделял.Он и раньше просил осторожно понаблюдать за мастером, и ему докладывали, что тот не приставал к служанкам, не пользовался никакими секретными средствами связи. Он всегда делал именно то, на что просил разрешение, — прогуливался по выложенным гравием дорожкам сада, иногда останавливаясь, чтобы понюхать тот или иной цветок, иногда делая вид, что фехтует с кустом, подстриженным в форме рыцаря. При появлении одной из кошек садовника он обязательно брал ее на руки и гладил, в дальнем конце сада останавливался у пруда с лилиями и наблюдал за рыбами с темными плавниками. Хобарт предполагал, что от маэстро фехтования можно было бы ожидать чего-то другого, но у большинства из них были свои причуды. И почти все, непонятно почему, любили сады.За обедом Дельфина спросила, ушел ли маэстро. Хобарт посмотрел на нее таким взглядом, что она тут же замолчала, но потом ответил:— Он еще здесь, уезжает завтра. Почему ты спрашиваешь?— Я хотела повидать его…— Тебе незачем с ним встречаться. Ты никогда не относилась серьезно к фехтованию.Дельфина могла принять элегантную позу в белом фехтовальном трико и с рапирой в руке где-нибудь в саду на фоне розовых кустов. Но двигалась она из рук вон плохо и никогда не проявляла особого желания учиться. Хобарт, конечно, и не обрадовался бы, будь у нее такое желание, он считал, что из-за слабости характера жена не способна тягаться с ним даже в этом. Хорошо, что при рождении сыновей он мог выбирать подходящие наборы генов.Дельфина положила себе устриц и сменила тему разговора:— Я звонила сегодня Миранде, но ее личный секретарь так и не соединил меня с ней. Мне удалось договориться, что она встретится со мной завтра: она принимает соболезнования в определенные часы.— Хорошо, — ответил Хобарт. Мимолетная вспышка гнева — как посмел этот секретарь не соединить его жену, леди Конселлайн, с Мирандой Торнбакл, но он быстро успокоился. Не так уж это и важно. Очень скоро Миранда поймет, что потеряла всю свою прежнюю власть, которую имела только благодаря Банни.— Хобарт… тебе грозит опасность?— Мне?! — Он усмехнулся, ее тревога польстила ему. — Нет, дорогая. У Банни были враги, но меня это не касается. — У Хобарта были свои враги, но никто из них не посмеет его убить. — И кроме того, я соблюдаю осторожность. У нас прекрасная охрана. Не волнуйся за меня. За себя и детей тоже не волнуйся.— Все это просто ужасно, — сказала Дельфина, положив на стол вилку. — Сначала пираты захватили в плен Брюн, потом террористы…— Больше такого не случится, — твердо сказал Хобарт. — Я прослежу за этим.Она широко раскрыла свои голубые глаза, которые он так любил.— Но, Хобарт, каким образом? Ты ведь не…Если она скажет, что он никто, он убьет ее прямо на месте. Он почувствовал, как напрягается, и увидел по ее лицу, что она все поняла. Дельфина сжала губы, на глаза навернулись слезы, и она опустила ресницы.— Я знаю, тебе тяжело в это поверить, — спокойно процедил Хобарт сквозь зубы, — но я не ничтожество…— Ох, Хобарт, я не говорила… я не хотела этого сказать…— И я смогу защитить тебя. И других. Это моя обязанность, я никогда не уклонялся от исполнения своего долга.— Конечно нет, — ответила она и вытерла слезы салфеткой.— Слишком много было расхлябанности там, где ее быть не должно, — уверенно сказал Хобарт, он четко произносил каждое слово. — При всем уважении к лорду Торнбаклу, а я знал Банни на протяжении всей жизни, ему просто-напросто не хватало… моральных качеств. Я не повторю его ошибок. Когда я стану Первым Спикером, а я стану им, Дельфина, уже через несколько дней, все пойдет по-другому. Никаких поблажек бюрократам, которые вечно боят ся каких бы то ни было перемен, боятся, что перемены приведут к ослаблению влияния. Я буду принимать решения сам, и именно я спасу королевство. — Он взглянул на жену, неотрывно смотревшую на него, и направил в ее сторону нож, который держал в руке. — А ты, моя дорогая, ничего никому не скажешь. Я не сомневаюсь, что Большой Совет с радостью изберет человека с ясным умом, но я бы не хотел, чтобы ты болтала об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126